Говори тихо
Мелани Харлоу
Это художественное произведение. Упоминания реальных людей, мест, организаций, событий и продуктов используются исключительно для создания ощущения достоверности и являются вымышленными. Все персонажи, события и диалоги являются плодом воображения автора и не должны восприниматься как реальные.
Глава 1
Пятница, 13 июля 1923 года
Женщина подошла ко мне к прилавку, не поднимая глаз.
— Четверть литра кленового сиропа, — проговорила она тихо.
Я её не узнала.
— Какого именно?
— Канадского. — Прижимая сумочку к животу, она бросила на меня быстрый взгляд из-под полей своей шляпы.
— Что готовите?
— Лепёшки.
Я кивнула. Если бы она ответила «вафли» или даже «блины», я бы отправила её к восточной стене магазина, где жестяные банки с настоящим кленовым сиропом стояли в три ряда. Но раз она знала пароль, я назвала цену, записала заказ и её адрес. Свой виски она получит через день-два.
Контрабандой заниматься было не так уж сложно для маленькой лавки вроде нашей. Покупатели были верны, продуктовый магазин служил законным прикрытием, а благодаря узкому проливу, отделяющему Детройт от Канады с её винокурнями (*Винокурня — это предприятие, где производится крепкий алкоголь, такой как водка, виски или самогон, путём перегонки (дистилляции) спирта.), запас виски казался бесконечным. Своевременные взятки гарантировали нам спокойствие со стороны чиновников, а местные полицейские были одними из наших лучших клиентов. Поэтому, когда во второй половине дня дверной колокольчик в лавке на Джефферсон-Маркет снова звякнул, я с улыбкой встретила покупателя. Но стоило хорошо одетому мужчине снять серую фетровую шляпу и направиться ко мне, как в воздухе что-то изменилось, и по моей коже побежали мурашки.
Это был он. Шейх.
Он заходил дважды за последнюю неделю. Каждый раз почти ничего не говорил, покупал одну пачку сигарет «Фатима» и расплачивался купюрой в пятьдесят долларов. Я прозвала его шейхом, потому что он напоминал мне кинозвезду: смуглый, молчаливый и красивый в таком опасно-обаятельном смысле — как будто только что привязал девушку к рельсам и теперь собирался выпить коктейль и закурить.
— Добрый день. — Голос у него был низкий и бархатистый, точно как у звёзд немого кино. — Вы мисс О’Мара?
Я моргнула. Он знает моё имя.
— Да. Чем могу помочь?
— Передайте это вашему отцу. — Он вынул из пальто конверт и положил его на прилавок рядом с кассой. Когда я потянулась за ним, он накрыл мою руку своей, прижав к холодному мрамору. Внутри меня что-то дрогнуло, когда наши взгляды встретились. Его глаза были такие тёмные, что казались чёрными, а у скулы виднелся небольшой шрам. — Скажите, чтобы он ответил до вечера.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы заговорить.
— Хорошо.
Он снова надел шляпу на гладкие тёмные волосы и вышел, не оглянувшись. Колокольчик снова звякнул, и я наконец выдохнула и оперлась о прилавок. Вздрогнула, услышав голос за спиной.
— Тини? — В комнату заглянула моя старшая сестра Бриджит, выбившиеся пряди каштановых волос падали с её затылка. — Папа сказал, ты можешь начинать развозить заказы.
Я быстро сунула конверт в передний карман матроски. (*Матроска — это укороченная блуза с характерным прямоугольным воротником, входившая в форму моряков)
— Мне уже идти?
— Только хлеб в духовку поставлю, — сказала Бриджит и скрылась в кладовке.
Она с детьми жила в квартире над магазином. Мне почти двадцать один, и я уже готова была съехать от отца и завести своё жильё, но с этим приходилось повременить. За мной было ещё две младшие сестры, за которыми нужно было присматривать, а после смерти матери и вдовства Бриджит с тремя маленькими сыновьями я никуда не собиралась уходить.
Ожидая, я пальцами нащупала в кармане конверт. Шейх сказал, что папа должен ответить до вечера, но в чём был вопрос? Он что, тоже бутлегер? (*Бутлегер — это нелегальный торговец алкоголем, особенно в период сухого закона; также может означать человека, занимающегося контрабандой или подпольным производством спиртного.) На вид ему чуть больше двадцати, возможно, немного старше меня, и он определённо был не беден, судя по одежде. На нём всегда были изысканные костюмы-тройки. Сначала чёрный, потом синий, сегодня — серый. Я посмотрела на тыльную сторону ладони, туда, где он дотронулся до меня, и поднесла её к губам.
— Ты чего делаешь? — Голос Бриджит снова застал меня врасплох, и она засмеялась.
Я вспыхнула и сунула руку обратно в карман.
— Ничего. Можно мне идти?
Она кивнула.
— Я сейчас вынесу пакеты с продуктами в переулок.
Я вышла через кладовку в мокрую жару летнего дня в Мичигане. В переулке я вытащила конверт из кармана и посмотрела на него. На его кремовой поверхности было аккуратно выведено: Джек О’Мара. Чёрные чернила, сдержанный, вытянутый почерк. Печать была надёжно закрыта. Никаких зацепок, что внутри, никаких намёков на то, кем был шейх или на кого он работал.
Хотя если честно, его профессия меня мало волновала.
Если он придёт снова, я первой с ним поздороваюсь, подумала я, вспоминая эти тёмные глаза, пылавшие, как у Валенсино.
— Привет, — произнесла я, пробуя.
Нет, слишком по-девчачьи. Я прочистила горло и попробовала снова, представляя, как бы поздоровалась с таким мужчиной какая-нибудь роковая женщина вроде Теды Бары. (*Теда Бара (Theda Bara) — одна из первых кинозвёзд немого кино в Голливуде, прославившаяся в 1910-х годах как «роковая женщина» (вамп), сыграв множество загадочных и соблазнительных героинь. Её сценический образ был экзотичным и провокационным для своего времени, и она считается одной из первых секс-икон американского кино.)
— Здравствуйте. — Да, так лучше. Глубже, взрослее.
Затем я попыталась выровнять походку, чтобы войти в комнату с грацией, с мундштуком в одной руке и бокалом в другой. Но двигаться плавно мне было сложно — одна нога у меня короче другой, хотя обе вряд ли можно назвать длинными. Мама была очень маленькой, и роды с ней всегда были тяжёлыми, так что мой таз сломался ещё при рождении. Он сросся неправильно, и теперь у меня разница в длине ног около двух с половиной сантиметров. Мне приходится следить за походкой, чтобы не хромать, особенно когда устаю. Но если выровнять шаг, держать вес тела назад, опустить подбородок и чуть согнуть колени...
Черт. Оказалось, двигаться грациозно куда труднее, чем казалось со стороны.
Сдавшись, я пробежала остаток пути по переулку и толкнула дверь гаража. Когда глаза привыкли к полумраку, я увидела, как папа возится с задней частью катафалка «Кадиллак».
Официально он числился автомехаником, но на самом деле был мастером по переделке машин — создавал тайники, поддельные бензобаки, фальшивые полы. Удивительно, сколько бутылок можно было спрятать в невидимом облике автомобиля. Катафалки особенно ценились среди бутлегеров — у них широкий зад. Но я предпочитала свой «Форд» модели Т. Эти катафалки нагоняли жуть.
— Я здесь! — крикнула я сквозь стук его молотка.
Шум прекратился, и он выпрямился наполовину, уперевшись руками в раму машины и бросив на меня взгляд через плечо. В профиль было видно, как криво сросся его нос — он ломал его не раз.
— Вон там. Сможешь погрузить? — Он кивнул в сторону двух больших коробок с надписью «Королевский разрыхлитель для выпечки», стоящих на бетонном полу у двери.
— Конечно.
— Вот умница. Пятнадцать за бутылку, и не бери меньше.
— Не возьму. Это тебе. — Я подошла ближе и протянула ему конверт. — Мужчина, который его принес, велел передать, что ты должен ответить до вечера.
Он взял конверт, едва взглянув на него, и сунул в передний карман рабочих комбинезонов.
— К черту. Я никому не подчиняюсь — ни ему, ни кому другому.
— А в чем дело?
— Ни в чем. А теперь иди, встречаемся у лодочной пристани ровно в шесть. Я хочу всё оттуда перевезти сюда.
Я кивнула. Это займет время. В том сарае мы спрятали немало алкоголя, наверняка хватит, чтобы...
— Чего ждешь? Эскорта из полиции? — Он махнул молотком в сторону двери. — Двигайся!
— Ладно-ладно. Господи, — пробормотала я, поспешив к ящикам, полным виски.
У папы вспыльчивый характер, но со мной он редко бывал таким резким. Видимо, дело в письме. Или снова задолжал букмекеру. Его дела приносили достаточно, чтобы нас одевать, кормить и поить, но каждая лишняя копейка шла на его ненасытную страсть к ставкам. У каждого мужчины свои слабости, подумала я, просовывая пальцы под один из ящиков. И у женщин тоже. Я до сих пор слышала в голове низкий, бархатистый голос шейха. У меня сжался живот, когда я представила, как расстегиваю его аккуратный костюм-тройку, снимаю белоснежный воротничок, стягиваю с шеи бордовый галстук. Меня бросило в пот.