— Могу себе представить. Осторожнее. — голос Энцо звучал уверенно. Он взял меня под руку и повел через дверь в узкую лестничную клетку. Я пошла за ним, ступая по грубо вытесанным ступеням на дрожащих ногах, мечтая лишь об одном — чтобы рядом была перила, за которую можно держаться.
На вершине лестницы мы оказались в тускло освещённом коридоре с деревянными панелями.
— Сюда, — Энцо потянул меня направо.
Я оглянулась и заметила, что дверь, через которую мы вошли, была так умело замаскирована под стену, что я бы вряд ли нашла её снова. В конце коридора Энцо открыл замок, придержал дверь, чтобы я вошла, а затем снова запер её за нами. Когда он прошёл мимо, едва коснувшись меня, кожа покрылась мурашками. Через секунду он включил лампу в углу комнаты.
Кабинет выглядел как у любого делового человека: массивный стол из красного дерева, перед ним два кресла, обитые красной кожей, на окнах — тяжёлые бархатные шторы цвета золота, а вдоль задней стены — сервант, переоборудованный под бар.
— Лучше поторопиться, — сказал он, поднимая телефонную трубку со стола.
К моему разочарованию, когда соединение состоялось, он заговорил по-итальянски. Я уловила лишь несколько слов — ragazza, padre, parlare (*девушка, отец, поговорит). При жизни Винс пытался научить меня кое-чему, но я слушала в пол-уха — теперь сильно об этом жалела.
— Тини? — Энцо протянул мне трубку.
Желудок сжался, когда я взяла телефон. Положив сумочку на стол, я подняла тяжёлую трубку.
— Алло?
— Тини? Это ты? — Это был голос папы. Я узнала его сразу, хоть он и звучал слабо и хрипло.
— Да, это я, — изо всех сил стараясь не расплакаться, я спросила: — С тобой всё в порядке?
Молчание.
— Да. Прости, Тини...
— Я всё улажу, папа. Я...
— Хватит! — рявкнул новый голос в трубке.
— Нет! Верните его, — взмолилась я, беспомощно глядя на Энцо.
Он взял телефон и закончил разговор по-итальянски.
— Довольна? — спросил он, кладя трубку и вопросительно поднимая брови.
— Наверное, — ответила я.
По крайней мере, теперь я знала, что папа жив и в сознании. Теперь нужно было достать деньги. Но даже если я распродам все двенадцать ящиков, которые получу завтра вечером, мне всё равно придётся продать ещё семнадцать, чтобы наскрести пять тысяч долларов к вторнику. Это было невозможно — мне нужно было больше времени. Но чем я могла торговаться? Я посмотрела на Энцо, чувствуя, как сердце бешено колотится.
Нет. Ты не сможешь.
— Нам пора. Я пообещал вернуть тебя через двадцать минут, — Энцо вновь подарил мне свою ленивую улыбку, от которой внутри стало пусто. — Да и, признаться, я довольно привязан к тем частям тела, которыми твой друг пригрозил.
— Верно, — облизнув губы, я направилась к двери. Энцо дождался, пока я подошла, и только потом выключил свет. В темноте его силуэт приблизился, и всё во мне сжалось.
О да. Смогу.
— Если ты отойдешь, я открою дверь, — сказал он.
Сквозь меня прошла дрожь — смесь страха и чего-то более дикого, неукротимого.
— Нет.
— Нет?
— У нас ещё есть пять минут.
Я резко шагнула вперёд, обвила его шею руками и прижалась губами к его губам. В первое мгновение он оцепенел — я услышала, как ключи упали на пол. А потом крепкие руки обхватили мою спину, и его рот раскрылся, язык ворвался вглубь, сметая всё на своём пути. Моё тело воспламенилось так, как я не ожидала. Соберись. Это всего лишь уловка. Ты злишься на него. Наши рты схлестнулись в такой яростной схватке, что я не могла дышать — казалось, воздух в комнате просто сгорел. Он на вкус был, как искушение — виски и дым.
Я упёрлась предплечьями в его плечи, подпрыгнула и обвила его талию ногами. Энцо прижал меня к двери, его руки скользнули под платье, сжимая голую кожу выше подвязок. Задыхаясь, я сжала его бёдра своими, а его губы скользнули по моему лицу к шее. Пальцы нащупали край кружевного комбинезона, пробрались внутрь и заиграли с нежной плотью между ног, в то время как его язык затаился в ложбинке у основания горла. Что-то дикое и древнее вспыхнуло внутри. Я зарылась пальцами в его тёмные волосы, потянула голову назад, и мы встретились взглядами, прежде чем снова броситься друг на друга. Он подхватил меня одной рукой, другой нашёл боковые застёжки моего платья.
Каким-то чудом он расстегнул семь крючков и петель одной рукой.
Его пальцы скользнули под ткань и легли на голую кожу поясницы. Потом он оторвал меня от двери и отнёс к столу, усадив на край, подняв платье выше бёдер. Встав между моих ног, он провёл ладонями вверх по моим бледным бедрам, сияющим в темноте над подвязками. Я тяжело дышала, наблюдая, как он скидывает пиджак и ослабляет галстук. Меня тянуло прикоснуться к нему, провести руками под накрахмаленной тканью по горячей коже, опуститься ниже и ощутить, насколько сильно он меня желает. Узнать наверняка, на что он способен, если я позволю.
И на короткий миг я забыла, почему оказалась здесь, и уже потянулась к пуговицам на его брюках.
Но лишь на миг.
— Энцо, — прошептала я, сжав край стола. — Мы не можем.
Он положил руки на мои ягодицы и притянул к себе так плотно, что между нами не осталось ни капли воздуха.
— Ты сама сказала — у нас есть пять минут. — Он прижался ко мне, и я ощутила твёрдую тяжесть его члена между ног.
Господи, как же это приятно. Я изо всех сил пыталась взять себя в руки.
— Пять минут уже прошли. И ни один из нас не хочет, чтобы нас здесь застукали.
Он замер.
— Ты права. Кроме того, на то, что я бы хотел с тобой сделать, пяти минут не хватит.
Сердце колотилось, как бешеное, пока он отступал. Я сжала колени и попыталась собраться с мыслями. Спроси его. Сейчас же. Я глубоко вдохнула.
— Мне тоже нужно больше времени.
— Ах вот как?
Он усмехнулся, подбирая с пола пиджак и спокойно надевая его, будто подумал, что я говорю про секс. Я спрыгнула на пол, и дрожащими пальцами стала застёгивать платье.
— Да. Мне нужно больше времени, чтобы собрать первые пять тысяч.
Он на секунду застыл, поправляя воротник.
— Так вот зачем всё это?
— Ты не мог бы вмешаться? Попросить отсрочку?
— С какой стати мне это делать? — Голос стал холодным и ровным.
Я выпрямилась.
— Я думала, я тебе нравлюсь.
Он не ответил сразу.
— Признаю, в тебе есть нечто, перед чем трудно устоять, — наконец сказал он, доставая из внутреннего кармана платок. Стер помаду со рта и протянул его мне. — Так что скажу одно: пока ты делаешь, что от тебя требуют, никто не пострадает.
В его взгляде сверкнула сталь.
— Но не путай влечение с привязанностью.
Его слова взбесили меня, но страх не дал разозлиться по-настоящему.
— А если я не смогу сделать то, что от меня требуют?
Он отвернулся, поднял с пола ключи и отпер дверь. Когда он распахнул её, в комнату хлынул свет из коридора, залив его золотом. Он внимательно наблюдал, как я быстро вытерла рот и пригладила волосы, чувствуя себя неуютно под его взглядом.
— Не недооценивай себя, Тини. Никто другой этого не делает.
#
Джои ждал меня у входа в клуб. Подбородок выставлен вперёд. Брови сведены. Завидев нас, он расправил руки и слегка выпятил грудь, но в его чертах появилось облегчение.
— Похоже, твой кавалер рад, что ты вернулась целой и невредимой, — сказал Энцо у меня за спиной.
С тех пор как я попросила дать мне больше времени, он вёл себя исключительно по-деловому. Ни тебе подмигиваний, ни игривых замечаний, ни намёков, ни прикосновений. Он что, правда обиделся, думая, что я поцеловала его ради выгоды? Может, я и правда ему нравлюсь — по крайней мере, больше, чем он готов признать.
Я оглянулась через плечо.
— Я никогда не говорила, что он мой кавалер.
— В любом случае, я вернул тебя, как обещал, и…
— Не совсем, — перебила я, обернувшись и отступив на пару шагов назад. — Кажется, ты пообещал вернуть меня неприкосновенной.
На его лице мелькнула тень огня.
— Ты готова, Тини? — Джои выпрямился насколько мог, хотя Энцо был на несколько сантиметров выше. Но в драке я, пожалуй, поставила бы на Джои. Он казался более голодным.
— Да. — Я встретилась взглядом с Энцо. — Мы закончили. По крайней мере, на сегодня.
— Хорошего тебе вечера. — Энцо кивнул и, развернувшись, зашагал прочь.
— Что, чёрт возьми, это было? — потребовал Джои.
— Просто бизнес.
Энцо вернулся за стойку бара, налил себе два пальца виски и залпом осушил. Потом налил ещё.