— Знаешь, я по-другому представлял себе момент, когда ты начнёшь меня раздевать. Но твой наряд мне определённо по душе, — сказал он, уставившись на мою грудь с озорной ухмылкой.
Я опустила взгляд и увидела, что пояс халата развязался, и тот распахнулся.
— Хватит. — Я шлёпнула тряпку на стол и снова затянула халат. — А то сама тебя отделаю.
Он расхохотался, схватившись за ребра.
— Ай. Не смеши.
— В живот тоже прилетело?
— Пара ударов была. — Он быстро глянул на меня. — Но я тоже не остался в долгу.
— Верю. — Я отступила назад. — Снимай рубашку.
— Может, сразу и штаны? Так было бы веселее, не думаешь? — Он встал и одновременно скинул обе подтяжки с плеч.
— Прекрати. Мне нужно осмотреть тебя на предмет синяков.
— Ладно, прости. — Он вытащил рубашку из брюк и начал расстёгивать. — Знаешь, приятно, что ты снова язвишь. А то я всерьёз переживал за тебя сегодня.
Я попыталась не обращать внимания на укол в груди от его слов и то, как заныло в животе, когда он снял рубашку. Под ней была белая майка-алкоголичка, плотно обтягивающая торс. Его плечи и бицепсы были крепкими, рельефными — прямо просились под руку.
Стоп. Ты здесь как медсестра. Это Джои, заноза в заднице, а не Энцо.
Но я всё ещё была в состоянии, оставшемся после двух вспышек неудовлетворенного желания за один вечер. А Джои был тут. На моей кухне. И, судя по всему, совсем не против.
Эта мысль сбила с толку.
— Снимай и майку, — рявкнула я.
— Есть, мэм. — Он стянул её через голову. — Ты тоже командовать будешь, когда станешь настоящей медсестрой?
Пока я обходила его, осматривая спину, я ответила:
— Только с проблемными пациентами вроде тебя.
Хотя вся проблема была не в нём, а во мне — точнее, в том, как я на него реагировала. Его грудь была такая же рельефная, как и руки, а линии пресса вызывали во мне странную дрожь. Я сдержала желание провести по ним ладонью и вместо этого сосредоточилась на красно-фиолетовом пятне на левой лопатке.
— Глубоко вдохни. — Он послушался, не поморщившись. — Ладно. Будет больно, но ничего серьёзного. Дай руки.
Он протянул их, и странным образом именно они стали для меня последней каплей. Мне просто нужно было дотронуться. Я провела пальцами по каждой, с сожалением глядя на ссадины и опухшие костяшки. В голове вспыхнули образы его рук, что-то делающих при свете луны.
— Помой их. — Я кивнула на раковину.
Он намылил и смыл кровь, пока я наблюдала за его спиной, за тем, как играют под кожей мышцы. Это было бы так просто — подойти, прижаться грудью к его спине, обхватить руками, положить щеку на тёплую кожу. Я пошатнулась, но тут же выровнялась и поморщилась.
Что вообще со мной сегодня?
Повернувшись, пока он вытирал руки, он спросил:
— Теперь расскажешь, что случилось в клубе?
Он отложил полотенце и поднял майку со стола, и я с облегчением наблюдала, как его грудь скрывается под белым хлопком. Последнее, что мне сейчас нужно, — это снова вляпаться в нечто подобное. Даже если его тело сводит с ума.
— Как я уже сказала, я вошла в кабинет Анджело с конвертом, в котором не хватало шестисот баксов.
Я села как можно дальше от него, на противоположный конец стола.
— И что он сделал? — Он взял синюю рубашку, надел, но не стал застёгивать, усевшись напротив.
— Передал его Энцо. Тот пересчитал и сказал, что всё на месте.
Губы Джои приоткрылись от удивления.
— Ты шутишь? Энцо прикрыл тебя? — Он поморщился. — Теперь ты ему должна. А такие долги у этих людей — дело серьёзное, — проворчал он, будто это я была виновата, что Энцо соврал насчёт денег.
— Спасибо за совет, но я его ни о чём не просила. Он сам всё сделал.
— Никто в этом бизнесе просто так ничего не делает. Значит, ему что-то нужно.
Ещё бы. Под взглядом Джои, тяжелым и подозрительным, я вспыхнула, но ничего не ответила.
— Кто ещё там был? У Анджело было много охраны?
— Охрана на каждой двери, — с облегчением сменила тему. — Единственные, кого я узнала — его сын Рэймонд и его друг Гарри. Фамилию не знаю.
Джои скривился.
— Пара придурков, оба. Хотя злобные, конечно. — Он потёр подбородок, покрытый щетиной. — Про ром что-нибудь слышала?
— Ага. Рэймонд сказал, что всё будет завтра ночью.
Джои моргнул.
— Рэймонд? И как ты его разговорила?
— Скрытый талант, помнишь? — увидев его ошарашенное лицо, я добавила: — Не волнуйся. Ничего особенного делать не пришлось. Пара комплиментов и всё.
Он всё ещё выглядел сомневающимся, но тему не продолжил.
— Ладно. — Он поднялся, застёгивая рубашку. — Мне надо сообщить Сэму.
— Прямо сейчас? — Я взглянула на кухонные часы. — Сейчас два часа ночи! Ты ранен и тебе нужен отдых!
Он заправил рубашку в брюки и сунул пистолет обратно за пояс.
— Я в порядке. Спасибо за помощь. И извини, что не пришёл вечером.
— Похоже, я и без тебя справилась.
Гнев начал подниматься к поверхности, жгучий и зудящий. Почему он сам лезет в эту заварушку, когда может держаться в стороне? У него ведь есть выбор — у его матери пансион с рестораном. Он мог бы работать на неё. Или на Генри чёртова Форда. Или на любого, у кого легальный бизнес и не надо таскать ствол в штанах!
Он потянулся за пиджаком.
— Ты в порядке здесь одна?
— А какая разница?
Он просунул руку в рукав и чуть поморщился.
— Потому что я могу вернуться.
Я скрестила руки на груди и вскинула подбородок.
— Забудь. Я не нуждаюсь в тебе.
Он посмотрел на меня с выражением, полным извинения и раздражения.
— Ещё как нуждаешься. Я договорюсь с Сэмом, чтобы ты смогла заработать на этой неделе. — Засунув руку в карман пиджака, он вытащил пачку купюр и бросил на стол. — Вот. Верни Энцо деньги. Немедленно.
Я уставилась на деньги, всем сердцем желая не брать их. Как же хотелось сказать ему, чтобы он забрал свои деньги, свой пистолет, свою дурость — и катился ко всем чертям. Но у меня не было никаких гарантий, что Энцо не расскажет отцу, что я принесла меньше. Лучше уж заплатить, чем рисковать жизнью папы.
— Виски, который я не успела продать, в сарае у озера, — сказала я. — Забирай.
— Нет. Ты сама его продашь. Эти деньги — просто заём, пока твой отец не вернётся. — Я открыла рот, чтобы возразить, но он поднял руку и повысил голос: — Хватит спорить. Ты берёшь их и возвращаешь Энцо, а потом мы подумаем, где найти ещё пять штук. Поняла?
Не подумав, я тоже повысила голос.
— Ненавижу, когда ты так со мной разговариваешь! Я не ребёнок!
Он опустил руку.
— Я и не думаю, что ты ребёнок.
— Тини? — Тихий голос у дверей кухни заставил нас обоих вздрогнуть.
— Привет, малышка, — мягко сказал Джои.
— Мэри Грейс, что ты тут делаешь?
— Я услышала шум и испугалась.
Она потёрла одну сторону головы, где волосы были взъерошены и спутаны. Когда она нервничает или не может уснуть, она крутит волосы в одном месте, потом их почти невозможно расчесать.
— Что с твоим лицом, Джои?
— Я просто жутко неуклюжий, вот и всё. Открыл дверь машины слишком резко — и бац! — Он изобразил, как дверь ударила его по лицу. — Прямо в нос! — Мэри Грейс хихикнула. — Твоя старшая сестра, медсестра, помогала мне залечить раны. — Он наклонился к ней и прошептал: — Но командует она страшно.
Мэри Грейс улыбнулась.
— Она вообще командует.
— Всё, хватит. В кровать, — сказала я, положив руки ей на плечи и разворачивая к коридору.
Она подняла глаза на Джои.
— Моего папы нет дома. Ты останешься с нами до утра?
В её голосе была такая надежда, что сердце у меня сжалось. Ей хотелось, чтобы он остался — она чувствовала себя в безопасности, когда в доме был мужчина.
Он посмотрел на меня.
— Мне сейчас надо уйти, но, может, я вернусь.
— Хорошо, — сказала она. Потом посмотрела на меня. — Я скучаю по папе.
— Он скоро будет дома, милая. — Господи, лишь бы это была правда. — А теперь марш наверх. Я сейчас подойду.
— Можно мне спать у тебя?
Её беспокойные голубые глаза не оставили мне шанса.
— Ладно. Только сегодня. Беги. — Я легонько шлёпнула её по попе, и она побежала по коридору. Лестница заскрипела под её шагами.