Раздался стук в дверь, потом щелчок замка, но никто не вошёл. Стук повторился. Я закатила глаза — эта игра в «гость-пленница» начинала действовать на нервы. Я открыла дверь, и та же самая горничная, что и вчера, принесла моё платье и туфли, а также полотенца и туалетные принадлежности. Она молча разложила всё на кровати и ушла. Я была ей благодарна за молчание. Хотя, избегая прямого взгляда, она точно заметила, что на мне только мужское пальто.
Отбросив эту мысль, я умылась, почистила зубы и оделась. Хотелось бы расчёску или хотя бы шляпу, но я сделала, что могла, при помощи воды и пальцев. Закончив, я вернулась к кровати и села. Сколько мне ещё ждать? Постукивая пальцами по покрывалу, я злилась: даже после вчерашнего Энцо всё равно не отпускает меня. Чем это лучше отца, который контролировал каждый мой шаг?
На всякий случай я попробовала дверь — она была заперта снаружи.
Скривившись, я подошла к окну. Где-то внизу всё ещё стояла моя машина — вот только ключи давно исчезли. Гарри забрал деньги из моей сумки в четверг вечером, но кто знает, что он сделал с остальным? Я поёжилась, вспомнив, как он умер в хижине. В медучилище я видела немало жуткого, но ничего настолько внезапного. А Рэймонд... Что он теперь сделает? Он будет в бешенстве — и на меня, и на Энцо. Сможет ли его отец сдержать его?
Я отвернулась от окна как раз в тот момент, когда дверь распахнулась.
И несмотря на злость, вид Энцо снова сбил меня с толку — неужели он стал ещё красивее за ночь? Волосы идеально уложены, воротник рубашки застёгнут, синяк на щеке почти не виден. Слишком красивый. Слишком опасный.
— Знаешь, можно бы и постучаться, — буркнула я.
Он усмехнулся, прикрывая за собой дверь.
— Разве ты не рада меня видеть?
Я скрестила руки.
— А ты что здесь делаешь? Я думала, ты пошлёшь за мной водителя. Чтобы мы, не дай бог, не появились вместе «на публике».
Он подошёл ко мне, распутал мои скрещённые руки и обвил меня за талию.
— Я не смог держаться подальше.
Он прижался губами к моим, сердце забилось с новой силой, но я не ответила на поцелуй. Как бы сильно мне ни хотелось снова оказаться в его постели, я не хотела задавать такую модель поведения. Да, наш роман должен был оставаться тайной, но он не мог устанавливать все правила — как, когда и при каких обстоятельствах мы видимся.
Я отстранилась.
— Я хочу домой, Энцо. Я не была там с четверга. Мне нужно сообщить сёстрам, что возвращаться безопасно. И я хочу в ванну и переодеться. — Я склонила голову набок. — Или я снова слишком дерзкая и требовательная?
Он уткнулся лицом в мой изгиб шеи и поцеловал кожу.
— Мммм. Ты хорошо пахнешь. Хотя ванну можно было бы организовать.
Я вывернулась из его объятий.
— Нет. Не здесь.
— Почему нет?
Я махнула рукой в его сторону.
— Ты, я вижу, успел привести себя в порядок. А у меня ни расчёски, ни чистой одежды. — Я дёрнула за подол своего тёмно-синего платья. — Ты в курсе, что я была в нём, когда Гарри похитил меня? Я что, прошу слишком много, если хочу переодеться?
Он усмехнулся.
— Я с радостью помогу тебе его снять.
Я закатила глаза, устав и внутренне обмякнув.
— Ты невозможен.
— Господи, Тини, ты куда веселее, когда злишься на меня.
Глаза мои распахнулись, и голос стал холодным.
— Ты хочешь, чтобы я разозлилась? Это можно устроить.
— Вот она. — Он выпрямился, отряхнул пальто. — Боюсь, тебе придётся подождать. Я не могу тебя отпустить, пока не приедет твой отец и мы не достигнем какой-то договорённости. А то мой отец мне голову оторвёт.
Он говорил так спокойно, будто прошлой ночью ничего не было.
— Ты сам говорил, что дела наших отцов — это не про нас.
— Да. По-моему, это было до того, как ты продала Скарфоне катафалки, которые он использовал, чтобы захватить мой дорогостоящий груз.
— Я же сказала, я не знала, что он…
— Ш-ш-ш. — Он снова потянулся ко мне, обвил рукой за спину и откинул мои спутанные волосы с лица. — Между нами всё как есть, Тини, — прошептал он, вцепляясь пальцами в мою талию. — Но не стоит ещё больше всё портить ложью.
Моя нижняя губа дрогнула. Его глаза были чёрны, как ночь, и выражение лица напряжённое — я не знала, сдерживает ли он гнев или страсть. Я молчала, пока он не провёл пальцем по моим губам.
— Я верю, что наш роман может быть взаимовыгодным, — продолжил он. — Но для этого нам нужно хотя бы немного доверять друг другу. Ты согласна?
— Да. — Мой голос дрогнул.
— Тогда скажи правду. — Его рука крепче обвила мою талию, выгибая спину. — Ты знала, что Скарфоне собирается на ограбление? — Он провёл пальцем по моей нижней губе.
Я вдруг устала врать. У меня не было выбора. Я посмотрела ему в глаза, подняла подбородок.
— Я сделала то, что должна была сделать, чтобы защитить свою семью.
У него дёрнулась бровь — как будто он не ожидал, что я признаюсь.
— Да, сделала. Это мне в тебе и нравится.
Он скользнул пальцем мне в рот, и я, не задумываясь, провела по нему языком. Он усмехнулся.
— Ты умеешь лгать, Тини. И хорошо, что умеешь. Потому что это только начало.
Он убрал палец и снова поцеловал меня — на этот раз с напором, его язык ворвался в мой рот. И несмотря на все мои предыдущие решения, я жаждала той боли и наслаждения, которые мы могли дарить друг другу, и снова хотела почувствовать, как он теряет над собой контроль. Когда поцелуй стал по-настоящему яростным, я вырвала руки и потянулась к пуговицам на его пальто.
Он резко отстранился, поставив меня на расстояние вытянутых рук.
— Что?
Через мгновение он сказал.
— Можешь идти.
— Что?
— Можешь ехать домой. — Он опустил руки и поправил воротник. — Через десять минут мой водитель будет ждать.
Я упёрлась руками в бока, едва не ударив его.
— Ненавижу твои игры.
Он вытащил бумажник из заднего кармана.
— Сколько ты ему должна?
— Кому?
— Твоему другу. Лупо. Сколько он дал тебе, чтобы ты заплатила моему отцу?
Я напряглась. Всё это звучало слишком знакомо.
— Это не твоё дело.
— Чёрт побери, Тини. — Он ткнул в меня пальцем. — Тебе нельзя быть ему ничего должной — ни денег, ни информации, ни одолжений. Это часть нашей сделки. Сколько он тебе дал?
Я задумалась. Джои действительно много дал мне.
— Пять тысяч шестьсот.
— Ладно. — Он отсчитал из бумажника купюры, после чего протянул их мне.
Я посмотрела на деньги в его руке.
— Почему ты это делаешь? Думаешь, можешь меня купить? — Я выпрямилась, поднимаясь на носки. — Я не продаюсь.
Он взял мою руку, вложил в неё деньги и сжал мои пальцы.
— Душа моя, всё продаётся.
Он развернулся и вышел из комнаты. Я сдёрнула с ноги туфлю и метнула её в него, но она лишь ударилась о дверь в тот момент, когда та захлопнулась.
#
Я вернулась домой как раз вовремя, чтобы увидеться с папой перед его встречей с Дифиоре. Хоть я и отчаянно хотела помыться и переодеться, мне нужно было убедиться, что он поймёт, насколько важно сотрудничать с ними и не говорить ничего резкого или глупого. Я нашла его на кухне — он нагревал утюг на плите. Его лучшая рубашка и брюки были развешаны на кухонном столе.
Он обрадовался, увидев меня, но, казалось, совсем не осознавал, что опасность ещё не миновала, даже несмотря на то, что теперь он был свободен.
— Просто соглашайся на всё, что они скажут, — умоляла я. — Если попросят долю, не спорь.
Он кивнул, но его лицо потемнело.
— Я скажу, что нужно. Но я ненавижу их за то, что они с нами сделали. И если я найду способ отплатить им той же монетой — так и сделаю.
Голова, которая болела у меня уже несколько дней, снова напоминала о себе — будто её вот-вот разорвёт.
— Папа, пожалуйста. Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы тебя освободили, чтобы уберечь сестёр. Мне нужно, чтобы ты не повторял прежние ошибки. Если хочешь заниматься бутлегерством — плати. Или ищи другую работу.
Я думала, он будет спорить, но он только отвернулся от плиты и заключил меня в объятия, поцеловал в макушку.
— Ты совсем как твоя мама, — сказал он. — Крохотная, но умная, упрямая и смелая. И ты такая же. Спасибо тебе за всё. Я всё исправлю, обещаю.
Зная его вспыльчивый характер и склонность к азартным играм, я не была уверена, что это вообще возможно. В горле сжалось, и я глубоко дышала, чтобы не расплакаться. Он снова пах собой — мылом, одеколоном и, кажется, чуть-чуть бензином. Похлопал меня по спине.
— Не переживай ни о чём.