— Ну, ну, — вмешался старший, тот, что с оружием. Голос его был мягок, почти вкрадчив, несмотря на дуло, приставленное к голове моего отца. — Он ещё не умер. Не нужно быть жестоким.
Я, наконец, нащупала пульс. Господи, слава Богу.
— Что вам нужно? — прошептала я, голос дрожал.
— Она вооружена, Рэймонд?
Рэймонд начал лапать меня сзади.
— Прекратите! Я не вооружена! — Я оттолкнула его. — Пожалуйста! За что вы это сделали?
Старший опустил пистолет и снял с кресла чёрный пиджак, отряхнул его и неторопливо надел.
— Твой отец отказался признать моё предложение… защиты. — Он поправил манжеты. — Он испытывает моё терпение.
— Точно, — вставил Рэймонд.
— Рэймонд, умоляю. — Тот убрал пистолет за пазуху.
— Защиты… от чего? — спросила я.
— От любого, кто пожелает навредить ему или его делу. В наши дни всё возможно — поджог, взрыв, похищение или убийство члена семьи. — Он перечислял это так, будто заказы принимал в придорожной закусочной. Меня затрясло, хотя я вся была в поту.
— Я не понимаю. Зачем кому-то вредить нам или нашему делу?
— Это ничего личного, piccolina (*малышка). Наоборот — это комплимент. Твой отец — мелкая рыбёшка, но у него всё устроено как надо. Это и привлекло внимание тех, кто побольше.
— Акул, — пробормотал Рэймонд.
— Именно, — подтвердил тот. — Акула, увидев, как вкусно устроилась рыбка поменьше, становится жадной. Голодной. И хочет кусочек пирога себе.
— И вы — акула?
Он рассмеялся, обнажив ровные белые зубы.
— Конечно нет. Я — тот, кто защищает от акул. Я предлагал эту защиту Джеку уже несколько раз. Каждый раз он отказывался встречаться. А это… опасно. — Его взгляд скользнул в сторону моего отца.
Я сглотнула.
— Сколько стоит эта… защита?
— Десять тысяч долларов.
У меня отвисла челюсть.
— Десять тысяч долларов?!
— За то, чтобы он остался жив этой ночью, я приму половину.
— У меня нет пяти тысяч, — прошептала я, и глаза наполнились слезами.
— Очень жаль. — Он потянулся за пистолетом, и я вытянула руки вперёд. Папа умрёт, если я не найду, что сказать — быстро.
— Подождите! Просто подождите! Я… может, я смогу их достать.
— Вот умница. — Он вынул руку из-под полы — она была пустой.
Голова шла кругом. Дневная выручка… может, ещё лежит в кабинете? Но если да — они уже, наверняка, всё забрали. Я знала, что папа не хранил лишние деньги в гараже. Но у нас был алкоголь.
— Ладно. Сегодня днём мы с отцом привезли сюда не меньше двадцати ящиков виски. Они в подвале, за южной стеной. Можете забрать всё.
— Это не потянет на пять тысяч, — фыркнул Рэймонд.
— У нас ещё пара ящиков скотча.
— Какого? — спросил тот.
— Хорошего. Импорт из Европы, через Канаду. Дорогой — мы продаём по сто двадцать пять за бутылку. — Я только что предложила всё, что у нас было. Наверняка это стоило больше пяти тысяч, но в тот момент считать я не могла.
Мужчина задумался, глядя прямо на меня.
— Я принимаю это предложение. При одном условии.
— Каком?
— Ты принесёшь мне десять тысяч наличными на этой неделе.
— Десять минус пять — это ещё пять! — воскликнула я.
Он пожал плечами.
— Такие условия. И последнее предложение за его жизнь этой ночью.
У меня в животе всё перевернулось — мы ни за что не соберём десять тысяч за неделю. Но выбора не было.
— Договорились. Теперь отпустите нас.
— Тебя — отпущу. Он останется со мной, пока я не получу деньги. — На его губах появилась улыбка. — Завтра вечером зайди в мой клуб, piccolina. Обсудим детали в более… цивилизованной обстановке. И принесёшь с собой сто долларов — в знак доброй воли.
Я сжала потные руки.
— Куда вы его увезёте?
— Неважно, куда мы его везём. Я не убью его, если ты сдержишь слово, — сказал он, а затем, так небрежно, словно собирался протянуть мне жвачку, вытащил пистолет из-за пазухи и направил прямо мне в грудь. — Но поверь, я не моргну, если придётся убить вас обоих, стоит тебе попытаться меня обмануть.
Страх полоснул меня по сердцу с такой силой, что я на секунду решила, что он уже спустил курок.
— Я приду, — прошептала я.
— Прекрасно.
Его губы изогнулись в довольной усмешке. В этот миг он показался мне смутно знакомым, но я никак не могла припомнить, откуда знаю это лицо. Он был примерно папиного возраста, но выше и худощавее. Волосы такие тёмные, что казались чёрными, черты лица — ровные, узкие, без шрамов или следов сломанного носа.
— Признаюсь, мне не по душе было вести дела с девчонкой, — продолжил он. — Но, должен сказать, всё оказалось почти что приятно. Уверен, как только твой отец придёт в себя, он будет куда сговорчивее. Ну а теперь — как попасть в те комнаты?
Пистолет всё ещё был направлен на меня, и мне с трудом удавалось думать. Зубы стучали.
— С-сначала нужно отодвинуть з-западный шкаф. Потом открыть поддельный ледник в левом углу — у него нет задней стенки. Там будет засов. Потяни его. Он откроет д-дверь за шкафом.
Он выглядел впечатлённым и спрятал оружие в пиджак.
— Должен признать, всё устроено на удивление толково. Неудивительно, что вокруг кружат акулы.
Нас с папой оставили вдвоём в кабинете. Я слышала, как мои указания повторяют в гараже. Не знала, сколько человек было снаружи, но понимала: сбежать — почти невозможно. Даже если бы я побежала, а бегун из меня никакой, папа остался бы тут один, привязанный к стулу. Я склонилась над ним, проверяя, насколько всё плохо. Его лицо было почти неузнаваемо — глаза заплыли и с трудом открывались, нос, похоже, снова сломан, щёки и подбородок в ссадинах и порезах. Но я не увидела ничего, что выглядело бы смертельно. Я откинула с его лба спутанную прядь тёмных волос и с облегчением заметила клочок чистой, не окровавленной кожи.
— Господи, папа... — прошептала я.
Мне было его жалко. Но я и злилась. Почему он игнорировал этого человека? Считал, что это просто пустые угрозы? Ради всего святого, он же читал газеты — он знал, что случилось с Винсом! Он знал, на что способны эти люди; шантаж был у них, пожалуй, самым невинным преступлением. Я опустилась на колени и вцепилась в его обмякшую руку.
— Что, если я не смогу тебя спасти? — прошептала я, и перед глазами всё поплыло от слёз.
Пока я рыдала, мужчины опустошали наш подвал. Всё, что у нас было, ушло — и теперь они знали, где именно мы всё прятали. Я вскочила на ноги, когда двое громил вошли в кабинет, развязали папу и, подняв за руки и ноги, унесли прочь. Когда они вышли в переулок, я оперлась на дверной косяк, чтобы не упасть.
Слева появился тот самый старший.
— Мисс О’Мара. Меня найдёшь завтра вечером в Клубе 23. — Его взгляд скользнул по моей измятой одежде. — Надень что-нибудь красивое. — Он водрузил на голову чёрную фетровую шляпу и скрылся за дверью, аккуратно её закрыв.
Я бросилась к двери и заперла её. Но, повернувшись, почувствовала, как по коже прошёл холодок.
Я была не одна.
Колени подогнулись, когда я всматривалась в тень безмолвного гаража… и ахнула, увидев фигуру в тёмном костюме метрах в трёх от себя. Он стоял неподвижно. Смотрел на меня.
Энцо.
Я стиснула челюсть.
— Проваливай в ад.
Он подошёл ближе, и его красивое лицо одновременно взволновало и оттолкнуло меня. Я застыла, когда он остановился прямо передо мной и улыбнулся.
— Скажи им, что тебя прислал Анджело.
#
Как только Энцо ушёл, я заперла заднюю дверь и вернулась в кабинет. Упав в кресло, вцепилась руками в волосы. Куда они увезли папу? И как, во имя всего святого, я смогу достать десять тысяч долларов за неделю? У меня больше нет виски, я не умею переделывать катафалки и не прятала нигде заначку на чёрный день.
Но придётся как-то найти. Они знают, кто я и где меня искать. А если нашли меня — смогут найти и моих сестёр. Моих племянников. Смогут взорвать не только гараж, но и дом, и магазин.
Бриджит была права насчёт Энцо.
Сгорая от злости, я поняла: Энцо знал о похищении, когда целовал меня в лодочном сарае. Ублюдок! Почему он тогда ничего не сказал? Он мог меня предупредить, но вместо этого позволил мне попасть прямо в ловушку. А может, я и была частью ловушки — он задавал вопросы, следил за мной, нашёл сарай. Чёрт бы его побрал. Надо было сразу понять, что он — беда. Но я никогда не умела сопротивляться искушениям. Это у меня в крови.