Моя рука замерла.
— Думаю, это очень хороший способ понять, Мэри Грейс. Один из лучших, что я слышала.
#
После мессы мы с сёстрами пошли на кладбище, и я не удержалась — снова посмотрела в ту сторону, где видела Джои в прошлое воскресенье. Но его там не было. Разочарование потянуло ноги к земле, когда мы брели по мокрой траве к могиле матери.
— А где папа? — спросила Мэри Грейс. — Почему он с нами не пошёл?
— Он вообще с нами не ходит, — ответила Молли.
— Неправда. Иногда ходит, — возразила Мэри Грейс. — И иногда один приходит, он сам мне говорил.
— Правда? — Молли бросила на меня взгляд.
— Я один раз видела его здесь, — призналась я. — Но он же сейчас весь в делах — новое помещение, переезд с гаража.
Почему я вообще начала оправдывать его, я не знала.
— Папа говорит, у нас теперь денег больше будет, — сообщила Мэри Грейс. — Может, даже хватит, чтобы нанять домработницу или повара.
— Что? Когда он это сказал? — Я остановилась и развернула Мэри Грейс к себе.
Она пожала плечами.
— Не знаю… Пару дней назад, может? Он сказал, что, может быть, это будет госпожа Шмидт, которая раньше с мамой работала горничной в том большом доме.
Мы с Молли переглянулись в изумлении.
— Было бы неплохо, — пробормотала я и снова пошла вперёд. Мы позволили Мэри Грейс убежать вперёд, а сами пошли плечом к плечу.
— Это значит, он разрешает тебе уехать? — спросила Молли.
— Понятия не имею. Папа со мной никогда своими планами не делится.
Мы шли молча, с трудом переставляя ноги по мокрой земле.
— Ты расскажешь ему про вчерашнее?
Я вздохнула, поднимая юбку, чтобы не намочить подол в высокой траве:
— Думаю, нет. Но если это повторится — расскажу. Поняла?
Она вцепилась в мой локоть и прижалась щекой к плечу.
— Ты лучшая сестра на свете. Спасибо тебе. Надеюсь, Мэри Грейс права, и папа тебя отпустит.
Конечно ты на это надеешься. Тогда рядом никого не останется, чтобы ловить тебя, когда ты возвращаешься позже положенного. Не самая добрая мысль, но у меня было не самое доброе настроение. Я толком не спала, переживала из-за Джои и до сих пор не знала, что делать с Энцо. На утренней мессе я молилась о ясности, но чувствовала себя такой же растерянной, как и прошлой ночью. В голове царил полный хаос.
Когда мы подошли к могиле матери, то повыдёргивали свежие сорняки и встали в молчаливой молитве. Закрыв глаза, я сложила руки и опустила голову.
Пожалуйста, мама, взмолилась я. Помоги мне поступить правильно. Я знаю, что не всегда веду себя как следует. Я знаю, что бываю безрассудной, эгоистичной и глупой. Что думаю недоброе о семье. Я хочу быть человеком, которым ты бы гордилась… но не знаю, с чего начать.
Шмыгнув носом, я вытерла щеку тыльной стороной ладони.
Годами я твердила себе, что всё, чего хочу — это выбраться отсюда и начать жить по-настоящему, потому что всё, что я знала — это наш дом, наша семья, наш район. С тех пор как Бриджит ушла, я стала и мамой, и домработницей, и поваром — да, я знаю, с этим у меня хуже всего, и я старалась не сердиться за это, но, наверное, иногда всё-таки злилась. Наверное, я немного сорвалась, потому что чувствовала себя в ловушке, и шалости давали ощущение свободы и жизни.
Я глубоко вдохнула — пахло сырой землёй. На выдохе я прошептала последнюю мольбу:
И Джои… Господи, мама, пожалуйста, помоги ему. Мы всё так испортили между нами, а теперь он собирается на безумный и опасный шаг, и я не знала, как его отговорить. Пожалуйста, береги его — я обещаю быть лучше. Обещаю больше не мучить его. Обещаю не делать вещей, которые его путают: не ревновать к другим девушкам, не смотреть на него с грешными мыслями… и особенно обещаю больше не целовать его.
Хотя мне этого очень хочется. Мне правда этого хочется.
Когда я перекрестилась, сдавленный всхлип сорвался с губ. Молли и Мэри Грейс молча взяли меня за руки и повели прочь. Я увидела, что на их щеках тоже были слёзы.
#
Я кое-как взяла себя в руки, пока мы ехали домой в трамвае — промокала лицо платочком и натянула шляпу почти до самых глаз, чтобы никто не увидел, какие у меня опухшие, красные глаза. От остановки мы пошли пешком к Бриджит — просто зайти в гости. Но как только я её увидела, слёзы хлынули снова. Мой громкий плач эхом разнёсся по кухне, пока она гнала своих круглоглазых мальчишек в гостиную к Молли и Мэри Грейс и тащила меня к себе в спальню.
— Оставайся здесь, — сказала она. — Я сейчас им что-нибудь на обед дам и вернусь.
Сбросив шляпу на пол, я рухнула на кровать и заревела в подушку. Я даже сама не до конца понимала, почему плачу. Из-за Джои? Из-за мамы? Из-за папы? Из-за всей этой истории с Энцо? Из-за умирающей мечты о свободе и самостоятельности? Потому что теперь я точно знала — я не могу согласиться на предложение Энцо. Как я могу переехать в его квартиру, если не доверяю ему? Какая бы у него ни была красивая внешность, я почти его не знала, а многое из того, что знала, меня пугало.
А если я туда перееду и мне станет стыдно за саму себя? Что, если он так и не порвёт с Джиной, и мы никогда не сможем появляться вместе на людях? Что, если чувства между нами погаснут так же быстро, как вспыхнули? Или, ещё хуже, если я захочу уйти, а он не отпустит? Я зарыдала сильнее, понимая, что для Энцо я, скорее всего, буду не человеком, а вещью. Его вещью.
Дверь распахнулась, и Бриджит, раскинув руки, подошла ко мне. Она села на кровать, и я заползла к ней, прижавшись к её плечу, уже чуть тише. Через пару минут она сжала меня в объятиях и поднялась, подошла к комоду. Достала из верхнего ящика чистый белый платочек, вернулась и начала утирать мне лицо.
— Ну-ну, — пробормотала она ласково. — Не может же всё быть так плохо. Что случилось, родная?
Я взяла платочек у неё из рук, утирая глаза и нос.
— Да всё сразу. Я устала, мне страшно, я не справляюсь, и не знаю, что делать. Кажется, я всё в жизни перепутала. Мама бы ужаснулась, если бы увидела, какой я стала.
— Перестань. Ничего бы она не ужаснулась. Она бы гордилась тем, как ты справляешься дома, Тини. Я уверена в этом. И, думаю, она хотела бы, чтобы у тебя был шанс выбраться отсюда, если ты этого хочешь.
— Ты не думаешь, что она сказала бы мне перестать быть эгоисткой и остаться дома, где я нужна? Как папа?
— Ни за что. Скорее наоборот — она сейчас наверху, мучается чувством вины за то, что мы с тобой стали матерями раньше времени.
— Она не по своей воле нас оставила.
— Конечно. Но материнство такое… оно заставляет чувствовать вину за вещи, которые ты и контролировать-то не можешь. Ты сама поймёшь, когда у тебя будут свои дети.
Я всхлипнула.
— Если они у меня будут.
— А почему нет? Разве ты не хочешь семью?
— Наверное, хочу. Просто я столько времени провела, заботясь об этой, что о своей особо не думала.
— Никогда? Даже о том, чтобы выйти замуж?
— А зачем? Я никогда не была влюблена, как ты в Винса. Я вообще не знаю, что такое любовь.
Свежие слёзы навернулись на глаза и потекли по щекам.
— О, милая… — Бриджит обняла меня за плечи. — Когда найдёшь её — ты поймёшь. Это такое чувство, как будто тебя наполняют изнутри — с самых пальцев ног до самой макушки, пока не кажется, что сейчас лопнешь от переполнения. Ты не сможешь держать его в себе — тебе захочется кричать о нём, делиться, отдавать этому человеку всё, что у тебя есть. И всё равно будет казаться, что этого мало, но ты всё равно будешь пытаться показать, как он тебе дорог. А как он будет любить тебя в ответ… — Она вздохнула. — Ты подумаешь, что это невозможно, чтобы он любил тебя так же, как ты его. Но он сделает всё, чтобы убедить тебя, что это правда. И любовь заставляет идти на безумства — посмотри хотя бы на то, что сделали мы с Винсом.
Я попыталась улыбнуться.
— Звучит, будто с этим слишком много мороки.
Она рассмеялась.
— Морока, конечно, есть. Я не буду врать. Оба человека должны быть готовы открыться, быть уязвимыми. А это не всегда просто — отдать своё сердце и попросить взамен чьё-то другое. Особенно мужчинам — они не всегда знают, что сказать, и иногда выходит совсем не так, как надо.
Я вспомнила, как Джои предложил мне уехать с ним в Чикаго, ни разу не сказав, что он ко мне чувствует. Об этом она говорила? Я должна была распознать в его словах то, чего он не сказал вслух? А как вообще я могла бы это понять? Я закрыла глаза, вздохнув. Всё это казалось безнадёжным.