— Эм… — у раковины, намыливая руки, Джои бросил на меня взгляд через плечо. Я едва не расхохоталась и прикрыла рот рукой. — Забыл, — сказал он.
— Что? Что с вами сегодня, вы двое? — Джоанна переводила взгляд с него на меня, на мгновение задержалась на моей шее… и покачала головой. — Ладно. Не хочу знать. — Она сняла с себя фартук и бросила его Джои. — Дожарь это, масло уже разогрето. У меня вечно подгорают. А ты, Тини, помоги мне накрыть на стол?
— С удовольствием. — Я не могла перестать улыбаться. Джоанна, наверное, решила, что мы сошли с ума. — Только помою руки.
В ванной я заметила, что Джои так меня целовал, что у меня на шее проступил синяк. Я приложила ладонь к этому месту и беззвучно рассмеялась, глядя в зеркало на свои пылающие щёки. Попыталась как-то устроить воротник, чтобы прикрыть багровое пятно, но безуспешно. Вздохнув, вернулась на кухню. Когда Джоанна отвернулась, я показала Джои синяк — он тут же прыснул со смеху. Я шлёпнула его по плечу, а Джоанна повернулась и закатила глаза.
— Господи, у нас гости на ужин. Соберитесь уже!
Но собраться было невозможно. Стоило только увидеть, как Джои готовит воскресный ужин для своей семьи, у меня подкашивались колени и сжималось всё внутри. Каждый раз, когда он поворачивался, и я ловила взглядом его лицо, раскрасневшееся то ли от плиты, то ли от того, что между нами было, у меня перехватывало дыхание.
Как я раньше не замечала, как он двигается? У Джои не было роста или кошачьей грации Энцо, но в его крепком теле жила ярость, почти дикая, неотёсанная, необузданная.
Даже когда он просто наклонялся за чем-то в шкафу или тянулся вверх к полке, в его движениях чувствовалось всё то, что он способен делать, когда с него сорваны и одежда, и условности.
Я сбилась со счёта, сколько раз облизывала губы и сцепляла ноги под столом.
Как-то мы всё же пережили ужин, хотя я была уверена — мы никого не обманули. Мы сидели рядом, и оба вели себя как на взводе: если не перекидывались украдкой взглядами или улыбками, то просто пялились в тарелки, глупо ухмыляясь. Я не съела и трёх ложек — хотя еда была потрясающая.
— Тини, милая, а сколько тебе лет? — улыбнулась мне с противоположной стороны стола старшая сестра Джои, Тереза.
Стол был специально раздвинут, чтобы вместить всех взрослых.
— Двадцать. В следующем месяце исполнится двадцать один.
— И ты сейчас учишься или работаешь? Или отец держит тебя при себе?
— Я помогаю Бриджит в лавке. А ещё училась на медсестру в Университете Детройта — почти год. Хотелось бы вернуться, если смогу накопить на обучение.
— Понятно. — Она откусила ещё кусочек, жуя задумчиво. — То есть ты хочешь поработать немного, прежде чем заводить семью?
— Простите?
Тереза переглянулась с Джоанной.
— Ты вообще планируешь когда-нибудь семью?
Мы с Джои встретились взглядом на пару секунд.
— Эм… если честно, особо не задумывалась. Мои сёстры и так отнимают кучу времени.
— Ну, они уже, наверное, в состоянии позаботиться о себе. Пора бы и о себе подумать.
— Тереза, оставь её, — строго сказал Джои. — Тини сама разберётся. — Он положил себе ещё жареных цуккини и повернулся ко мне. — Хочешь ещё?
Я покачала головой — в моей тарелке всё ещё лежала почти нетронутая еда.
Сёстры обменялись очередным многозначительным взглядом.
— Джои, — сказала Тереза. — Так ты всё-таки возвращаешься в Чикаго, раз мама теперь у Мари?
Он сделал глоток вина.
— Таков план.
Я отложила вилку и тоже взяла бокал.
— Вот и зря, — вмешалась Джоанна. — Я всё пытаюсь уговорить его остаться и заняться делом здесь, Тини, но он меня не слушает. Может, у тебя получится лучше.
— Basta, Джоанна, — голос Джои прозвучал с предупреждением.
Она подняла руки в примирительном жесте.
— Не злись, я просто говорю, потому что думаю, что у тебя бы хорошо получилось. И… маме тяжело. Ей больно продавать. — Она понизила голос до шёпота и кивнула в сторону противоположного конца стола, где мать Джои сидела с пожилыми родственниками.
— Отлично. Теперь ещё и мамино разбитое сердце на меня повесим, да? — Джои с такой яростью вонзил вилку в рисовый шарик, будто хотел его уничтожить.
— Ну, всем же видно, что она не хочет расставаться с этим местом. Это была её мечта. И папина тоже.
Он злобно посмотрел на сестру, и она замолчала.
Но что-то в Джои после этого изменилось. Он всё ещё смотрел на меня с нежностью, в его глазах по-прежнему был намёк на то, что ждало нас позже, но я видела — слова Джоанны задели его. Упоминание отца — рана, которую он до конца не залечил.
Мы даже не обсуждали, что он собирается делать с той информацией, которую дал ему Энцо. А как же Чикаго? Он всё ещё собирался уехать?
Сердце сжалось. Я только-только его обрела. Неужели уже потеряю?
Пока мы пили кофе с канноли, я молча предавалась мрачным мыслям. Влюблённость, какая бы она ни была сладкая, действительно делает тебя уязвимой. И Бриджит, и сам Джои были правы — это риск.
Я отдала ему сердце… а вдруг он его разобьёт? Что, если жажда мести за отца окажется сильнее меня? Смогу ли я удержать его в настоящем, или он всё же погрязнет в прошлом?
А ещё был другой вид опасности — тот, что надвигался со стороны Энцо. Он скоро поймёт, что я была не до конца откровенна насчёт Джои и наших отношений. Я не лгала напрямую, но он этого так не воспримет.
Меня охватил страх, и кофейная чашка дрогнула в руках, ударившись о блюдце с отчётливым звоном.
Джои накрыл моё запястье своей ладонью, и я подняла взгляд в его глаза — полные беспокойства. И тут же по всему телу снова пронёсся жар. Господи, как же я жаждала остаться с ним наедине. Когда вся эта родня наконец уйдёт?
Мы одновременно взглянули на часы на камине за нашими спинами. И, поймав друг друга на этом, одновременно улыбнулись — искренне, заговорщически. Мои руки перестали дрожать.
И когда родственники наконец начали собирать шляпы, сумочки и детей, мое сердце бешено заколотилось.
Глава 33
Прощания в семье Джои были бесконечными. Бесконечными! Стоило мне подумать, что он обнял и поцеловал последнего родственника, как тут же появлялся ещё кто-то с распростёртыми объятиями. Все они обнимали и меня, целовали в щёки, а его мама заставила Джои пообещать, что он отправит меня домой с большой тарелкой еды для моего отца и сестёр. Она и семейство Мари вышли последними, и перед тем как уйти, она с тоской оглядела гостиную.
Её глаза блестели от слёз, и я её понимала. Наверное, было тяжело уезжать, оставляя здесь все реликвии прошлого. Она указала пальцем на Джои.
— Ты отвези её сразу домой. Я не хочу, чтобы её отец подумал, будто я плохо воспитала сына.
— Ма, ради всего святого... — Джои развернул её за плечи и проводил в коридор. Обернулся ко мне: — Я сейчас вернусь. Только провожу их.
Я кивнула и проводила взглядом детей Мари, которые вприпрыжку выбежали следом, оставив нас с Мари вдвоём в комнате.
— Я сейчас спущусь, — крикнула она, закрепляя шляпку на голове. Потом повернулась ко мне с улыбкой на губах: — Он без ума от тебя.
Я опустила глаза на туфли. Надела самые красивые — чёрные на каблуке, хоть они и были немного чересчур для воскресного обеда.
— Ой, да что ты...
Она засмеялась.
— Да всё ты знаешь. Я это заметила ещё в прошлый раз, но сегодня и подавно. Думаю, даже дядя Мэнни увидел, а он ведь наполовину слепой!
Я невольно улыбнулась.
— Ну, может, больше и не придётся ничего скрывать.
— О, надеюсь. Вы идеальная пара. Только не давай ему сбежать в Чикаго, ради бога. Что у него в голове? Ему бы здесь остаться. Тогда Ма не пришлось бы продавать этот дом.
— Мы... мы об этом пока ещё толком не говорили. — И, признаться, я совсем не горела желанием много разговаривать этим вечером.
Живот сжался в предвкушении.
Я скрестила лодыжки и встала, сжав бёдра, будто Мари могла прочитать мои мысли. На столике справа от меня статуя Девы Марии смотрела на меня подозрительно.
— Он всегда был упрямцем, знаешь. Как втемяшит себе что-то — и всё, даже если это самая глупая идея на свете. А таких у него было предостаточно! — Она покачала головой. — Мадонна, чего он только не устроил Ма... Бывают дни, когда она просто рада, что он жив-здоров. — Она перекрестилась и положила руку мне на плечо. — Если он тебя любит, а я думаю, что любит, он завяжет со всеми этими глупостями и остепенится.