Дело было не только в его прекрасном лице, в тёмно-синем костюме или в крепком теле под ним. Я знала это тело теперь — каждую его линию, каждый изгиб. Я знала, о чём он думает. Я знала его сердце. Я знала его прошлое и мечты о будущем. Я знала, что он любит меня, что хочет меня, что понимает меня. Он хотел видеть мир вместе со мной.
Кто-то мог бы сказать, что брак — это клетка, в которую попадает девушка. Но я знала: с Джои жизнь никогда не будет скучной. Даже если мы вообще никуда не выйдем из дома.
На самом деле, когда мой взгляд скользнул от его приглаженных назад волос к губам, а потом вниз по торсу, мысль никогда не выходить из дома вдруг показалась весьма привлекательной.
Я заставила себя думать о чём-то целомудренном — в конце концов, мы были в церкви — и посмотрела Джои прямо в глаза. Они были влажными, и когда я подошла ближе, он моргнул, потом поднял руку, вытирая слёзы большим пальцем и тыльной стороной ладони. Я улыбнулась, разрываемая изнутри от счастья.
Папа передал меня, Джои взял меня под руку, и всё остальное в церемонии словно стерлось — кроме того момента, когда он надел кольцо мне на палец. Он хотел сделать мне сюрприз — и ему это удалось: у меня отвисла челюсть, и я не могла оторвать взгляда от руки секунд десять, так долго, что гости начали посмеиваться. Оно было невероятно красивым — крупный прямоугольный бриллиант, окружённый тончайшей филигранной работой на серебристом ободке. Позже он скажет, что это изумрудная огранка, а металл — платина. Кольцо напоминало ему меня, сказал он — одновременно нежную и сильную.
Я не имела ни малейшего понятия, как он позволил себе такое кольцо, и никогда не спрашивала. Некоторым вещам я просто научилась не задавать вопросов.
Когда священник объявил нас мужем и женой, мы поделились целомудренным поцелуем, и Джои крепко сжал мои руки.
— Миссис Лупо, — прошептал он мне на ухо, пока гости аплодировали.
Я наслаждалась каждым мгновением нашего свадебного приёма — особенно одним, особенным, когда поймала взгляд Джои с другого конца зала. Вместо того чтобы улыбнуться, он просто встретился со мной глазами и коротко кивнул в сторону кухни. Я сразу поняла, что он имел в виду, и у меня в животе потеплело от предвкушения. Он едва бросил прощальный взгляд на собеседника, с которым разговаривал, подошёл ко мне и схватил за руку. Не теряя ни секунды, потянул за собой через дверь на кухню, и мы буквально пролетели мимо удивлённых поваров и официантов.
Я рассмеялась в полный голос, радуясь, что уже сняла фату. Иначе точно бы запуталась в ней и навернулась.
Как только дверь кладовки с грохотом захлопнулась за нами, он поцеловал меня по-настоящему — обхватил руками и поднял в воздух.
— Ммммм, — протянул он, лаская мой язык своим. — Я больше не могу ждать.
— Я тоже, — прошептала я. — Но мы ещё не можем уйти.
— А кто сказал, что нам нужно уходить? — Он опустил меня на пол и провёл руками вверх по бокам.
Я рассмеялась.
— Джои, это платье!
— Оно прекрасное, — прошептал он, осыпая поцелуями мою шею и оставляя за собой огненные следы на коже. — А ты — ещё прекраснее.
Я вздрогнула и прижала его голову к своей груди.
— До сих пор не верится. Мы и правда поженились. Мы — муж и жена.
— Знаю, — пробормотал он, целуя меня сквозь ткань платья. — И даже если кто-то заметит наше исчезновение — никто ничего не скажет. Но я больше не могу ждать ни минуты.
Он опустился на колени, задрав длинные полы моего платья до талии. Приподняв их, он прижался губами к моим бедрам над белыми чулками, прикрепленными подвязками к корсету. Снова застонав, он приблизил свой рот к моему центру, прикрытому тончайшим слоем свободного шелка, который скользнул между моих ног.
— Отойди, — сказал он.
Я сделала, как он сказал.
— Хорошо. А теперь — ногу мне на плечо.
Я подняла ногу, положив бедро ему на плечо, и задышала чаще, когда он коснулся меня сквозь тонкий шелк — губами, зубами, горячим дыханием.
— Теперь вторую, — прошептал он, и его голос обжигал не меньше, чем прикосновения.
Его дыхание обжигало мою кожу.
Поскольку его руки поддерживали подол моего платья, вся моя опора пришлась только на его плечи. Но я была так отчаянно жаждущей его, что прижалась ладонями к двери по обе стороны от бёдер и закинула вторую ногу.
Иногда быть маленькой — настоящее благословение.
Джои легко удержал меня, крепко сжимая в объятиях, его лицо оказалось между моих бёдер. Он расстегнул застёжку на шелковом белье зубами, а затем отодвинул ткань в сторону и скользнул языком внутрь. Из глубины моего горла вырвался долгий, сдавленный вздох удовольствия.
В конце концов он позволил платью опуститься ему на голову, а сам обхватил меня снизу, удерживая у себя. Я понятия не имела, как он при этом не задыхался, но была настолько ошеломлена охватившим меня желанием, что даже не задумалась об этом. Он буквально поглощал меня — жадно, жадно, с безумной страстью, пробираясь сквозь шёлк, пока я не начала тяжело дышать, вонзая пятки ему в спину и с силой стуча ладонями по двери за спиной.
Когда я наконец разрядилась, я закричала его имя так громко, что была уверена — это услышали все на приёме. Он замер, прижавшись ко мне, и издал низкий стон, от которого у меня запрокинулась голова, с глухим стуком ударившись о дверь.
Шишка будет точно.
Мне было всё равно.
Когда дыхание начало выравниваться, он оставил поцелуи на внутренней стороне моих бёдер, а затем помог мне опуститься на ноги.
— Боже, как же мне это нравится, — прошептал он, обнимая мои ноги, всё ещё стоя на коленях. — Я хочу делать это каждый день. По два раза.
Я рассмеялась.
— Тогда мы вообще не будем выходить из дома.
— Меня это устраивает, миссис Лупо.
Имя, слетевшее с его губ, отозвалось во мне волной радости. Я посмотрела на него и пожалела, что не вижу его лица в темноте. Провела рукой по его волосам, поражаясь, как мы вообще оказались здесь.
— Я тебя люблю, — прошептала я.
Он поднялся и прижался губами к моему лбу, потом обнял, прижав к своей груди.
— Я тебя тоже люблю.
Я вдохнула его запах, осознавая, насколько мне повезло быть здесь, в этом моменте. Столько всего могло помешать нам — внешние угрозы, наша собственная упрямость.
— Удивительно, — сказала я, — как всё изменилось за одно лето.
— Ещё бы. Вспомни, как ты меня ненавидела раньше.
Я сильнее сжала его.
— Я тебя не ненавидела. Просто ты сводил меня с ума со всеми этими поддразниваниями.
— Это был мой способ показать, что ты мне не безразлична.
— Ну, теперь у тебя есть способы получше.
Он поцеловал меня в висок.
— Есть. Но дразнить я всё равно не перестану.
— И правильно. А то как бы я поняла, что вышла замуж за настоящего Джои Лупо?
Он чуть отстранился и поднял мой подбородок.
— Я ради тебя на всё готов. — Он поцеловал меня. — На всё. Хочешь, брошу бутлегерство — брошу. Хочешь, уедем из Детройта — уедем. Хочешь десять детей — будут.
Я рассмеялась.
— Эм, давай начнём с одного… когда-нибудь. И насчёт бутлегерства — не обязательно бросать насовсем. Просто пообещай мне, что будешь осторожен. Умён. И если станет слишком опасно — уйдёшь.
— Обещаю.
— А есть кое-что, что ты можешь сделать для меня.
— Говори.
— Я хочу поехать в Нью-Йорк и пожить в большом отеле. Вроде «Астора» или «Плазы».
Он снова поцеловал меня.
— Считай сделано.
Я крепко прижалась к нему.
— Сколько ещё нам надо быть на этом приёме? Я уже умираю от желания снять с тебя всю эту одежду.
— Скажи слово и я вынесу тебя отсюда на руках.
— Сейчас.
— Это слово ты особенно любишь, заметила?
После последнего поцелуя Джои открыл дверь кладовки и повёл меня через кухню. Мы не обращали внимания на подначки официантов, которые переглядывались и хихикали. Держались с высоко поднятой головой, возвращаясь в зал.
Как всегда, прощания с семьёй Джои тянулись вечно. Каждый обнимал, целовал и желал нам счастья. Мне пришлось выслушать не одну шутку насчёт скорых детей, и я только закатила глаза в сторону Бриджит, которая с другого конца зала едва сдерживала смех. Она меня понимала.