Мы попрощались и с моей семьёй. Отец поцеловал меня в щёку и даже Джои, молча. Сёстры обняли нас обоих, а Бриджит задержала меня подольше.
— Я знаю, вы будете счастливы, — прошептала она. — Винс был бы так рад за тебя.
Я сжала её в ответ, потом повернулась к Эвелин. Она крепко обняла меня, а Тед пожал руку Джои.
— Не верится, Тини. Ты вышла замуж. За Джои! — Она отпустила меня, но не убрала рук.
— И мне не верится, — призналась я. — Рада, что ты и Тед не были такими упрямыми и слепыми, как мы с ним.
— И я рада. — Она снова наклонилась и прошептала мне: — Держи за нас кулачки. Мне кажется, мы следующие.
— Держу, — прошептала я ей в ответ.
Она хихикнула.
— А теперь бегите. Любому дураку видно, как вам не терпится остаться вдвоём. — Она подняла взгляд к потолку. — И если люстры начнут дрожать — я буду знать, почему.
Я обняла её в последний раз и взяла Джои за руку. Мы вышли через парадные двери в холл. Там он подхватил меня на руки и понёс вверх по лестнице. Я рассмеялась, когда он начал перескакивать через ступеньку.
— Полегче! Не хочу, чтобы ты устал, ещё не дойдя до спальни.
Он ухмыльнулся.
— Никогда.
Не опуская меня, он открыл дверь квартиры.
Нашей квартиры.
Он направился прямо в спальню и опустил меня у кровати. Я схватила его за галстук и притянула к себе, падая на матрас. Он рассмеялся, рухнув сверху, но тут же приподнялся на руках, прижимаясь ко мне. Я резко вдохнула, чувствуя его твёрдое тело, и заёрзала под ним:
— Слишком много одежды между нами, — простонала я. — Сними всё. Сейчас.
Он снова рассмеялся, а во мне вспыхнуло то самое желание, от которого перехватывало дыхание. Я знала — мне будет всегда мало.
— Расслабься, миссис Лупо. Всё только начинается.
Это только начало, подумала я, прижимая ладони к его лицу. Когда он наклонился ко мне, всплыло воспоминание о том дне, когда он впервые поцеловал меня в холле. Тогда эти слова — только начало — пугали.
Сегодня они означали жизнь. Полноту жизни, любовь и надежду.
И всё это — именно то, чего я всегда хотела.
Эпилог
После свадьбы мы с Джои провели неделю в Нью-Йорке, и более романтичного медового месяца я бы и представить не смогла. Вскоре после возвращения я узнала, что беременна — конечно, беременна, мы с самого начала ужасно легкомысленно относились к предохранению — и мы начали строить планы на будущее. Я думала, что испытаю хоть какое-то сожаление, что всё случилось так быстро, но этого не произошло. Джои по-прежнему говорил, что поддержит моё желание учиться, если я всё ещё хочу, и правда, до рождения ребёнка я успела взять несколько курсов. Хорошо, что меня интересовала наука: мне разрешили посещать только те занятия, где длинные белые лабораторные халаты могли скрыть моё положение.
Но когда родилась наша дочь — девочка, которую мы назвали Винченца Кэтлин, — я поняла, что учёба подождёт. Меня это не расстроило: забота о Винни и ведение бухгалтерии в пансионе занимали всё моё время, а Джои, как и обещал, взял на себя всю готовку. Как он умудрялся совмещать это с работой в ресторане и бутлегерством — для меня оставалось загадкой, но он был умным, трудолюбивым и амбициозным… хотя его амбиции никогда не затмевали любви к семье.
Не то чтобы это можно было сказать про Энцо ДиФиоре.
Мы с ним долго не пересекались, но я слышала, что он женился на Джине и взял под контроль винокурни её отца после загадочной смерти Вито Мелони — его застрелили, когда он выходил из закусочной, снайпером с противоположной стороны улицы, которого почему-то никто не заметил. Тот даже зашёл в квартиру какой-то женщины, попросил вызвать такси, сославшись на поломку машины, и спокойно ждал в её гостиной двадцать минут.
Но она не смогла его опознать.
Эвелин рассказала мне, что Рози стала любовницей Энцо на несколько месяцев в следующем году, даже жила у него в апартаментах в отеле «Статлер». Но вскоре он ею пресытился, и она вернулась домой, пока не вышла замуж за разведённого руководителя из «Форда» и не переехала с ним в дом в Гросс-Пуэнте. С тех пор она больше ни разу не появилась в отделе женской одежды в универмаге Хадсона.
Что касается Эвелин, то она вышла замуж за Теда той же зимой и почти сразу родила двух дочек-близняшек — почти одновременно с появлением Винни. Мы часто встречались на прогулках с нашими девочками, катили коляски и смеялись над тем, как сильно изменилась наша жизнь всего за год.
По большому счёту, мне казалось, что моя жизнь началась именно тогда, когда мы с Джои влюбились. И я почти не вспоминала о тех безумных неделях июля 1923 года.
Почти. До того дня, когда Энцо появился в ресторане с блондинкой под руку… и это была явно не его жена. Иногда я помогала Джои в ресторане, если не хватало персонала, и случайно увидела их за столиком в углу. Меня сразу охватила тревога, и я поспешила на кухню.
— Всё в порядке, — успокоил меня Джои. — Он зашёл неделю назад, требовал денег. Видимо, территорию снова переделили, и теперь это его квартал.
— И? — Сердце стучало в груди. Только бы не снова.
— Я заплатил. И буду платить, пока он не лезет в нашу жизнь и не мешает моему бизнесу. Мы договорились о сумме и решили забыть о прошлом.
Я чуть расслабилась.
— И ты ему доверяешь?
— Я бы так не сказал. — В его глазах мелькнула тень. — Но думаю, он нас не тронет. Потому что я сказал ему: если он подойдёт к тебе или нашей семье хоть на шаг — я его убью.
— И что он на это?
— Поздравил. И сунул мне стодолларовую купюру.
Меня это совсем не удивило. Раздавать «подарки» на улице было частью образа Энцо — всемогущего, великодушного мафиозного дона, каким он мечтал быть с детства, наблюдая за такими в Бруклине.
— Господи, ну и ублюдок, — сказала я.
— Ага. Я сказал ему, чтобы засунул свои деньги себе куда подальше. Нам не нужны его подачки.
— Нет, не нужны. — Я обняла Джои за талию.
Когда я вернулась в зал, Энцо поднял бокал в безмолвном тосте.
Я кивнула. Вот именно, ублюдок. За меня. У меня есть всё, чего я когда-либо хотела, а ты никогда не будешь по-настоящему счастлив. Потому что жизнь — не о том, чтобы владеть людьми, вещами или деньгами. Но тебе этого никогда не понять.
В следующий раз я увидела имя Энцо в газете — его арестовали за то, что он застрелил собственного брата. Поссорились, якобы, из-за того, кто крадёт деньги из Клуб 23.
Меня это даже не задело.
Что касается остальной моей семьи, то Бриджит удивила нас всех, выйдя замуж за Мартина, когда тот окончил стоматологическую школу. Они продали магазин, купили дом на восточной стороне, неподалёку от папы, и растили там мальчиков, а потом и двух дочерей, что появились позже. В конце концов и мы с Джои купили дом в том же районе, и наши восемь детей росли, играя со своими двоюродными братьями и сёстрами — как и должно быть.
Да, восемь. Четверо мальчиков и четверо девочек — за десять лет.
Мы так и не стали особенно аккуратными с предохранением, да и удержаться друг от друга не могли.
Молли и Мэри Грейс обе уехали учиться в колледж — оплатил учёбу папа, который, наконец, начал откладывать деньги, но потом обе вернулись в Детройт, чтобы растить там семьи. Кстати, нашу старую квартиру мы сдали Молли и её мужу Джеффу, аптекарю. Они прожили там много лет и были счастливы.
Я всё же стала медсестрой. Это заняло у меня немало времени6 с восемью детьми-то, но к началу Второй мировой я уже работала в Красном Кресте. Две из моих дочерей пошли по моим стопам: одна стала медсестрой, другая — врачом.
Сухой закон, конечно, закончился. И вместе с ним — значительная часть нашего дохода. Но Джои успел отложить немалую сумму, и тогда он с Джеффом вложились в сеть аптек, которая пошла в гору. Мы никогда не были особенно богаты, но точно жили куда лучше, чем в детстве.
А годы шли. И лето 1923-го начинало казаться чем-то нереальным — словно это был сюжет фильма или книги: события были настолько бурные и драматичные, что трудно было поверить, будто это случилось с нами, в настоящей жизни. Но потом Джои доставал тот самый носовой платок — с надписью, выведенной красной помадой, поблекшей, но всё ещё читаемой.
И мы понимали — это было взаправду.
Начало нас.
Конец
Перевод — ТГ-канал @Risha_Book