— Предлагаю усилить охрану — у каждого из нашей семьи.
Князь взглянул на меня со смесью уважения и изумления.
— Неожиданно слышать это именно от тебя. Если бы год назад тебе предложили не то что усилить свою охрану, а даже просто иметь её, ты бы, оскорблённый в лучших своих чувствах, вызвал этого человека на дуэль.
Я хмыкнул.
— Одобряю, что ты стал более рассудительным и осмотрительным — это первое правило для того, что именно море врагов и при этом хочет задержаться на этом свете.
— Вот и я в том же направлении мыслю, отец. Так, значит, усилим охрану?
— Да. И об Анне с её мужем надо позаботиться.
— Да уж… хотя я был бы не прочь на этого актёришку натравить киллера, сразу двух зайцев, как говорится: и душевное удовлетворение получил бы, и на заказчика вышел.
— Что бы ты там к этому Сальваторе не чувствовал, ты давай брось эти разговоры, хоть и в шутку… не то мать расстроишь. Она ослабла совсем за последние дни. — Складка на лбу князя стала глубже.
— Что доктор говорит о её здоровье? — тихо спросил я, искренне печалясь о женщине, которую стал называть матерью.
— Что лучшее, на что она может рассчитывать до конца своих дней — это добиться стойкой ремиссии. А для этого ей необходим покой.
— Тогда разумнее всего было бы отправить её подальше отсюда на отдых куда-нибудь.
— Ты же её знаешь… она не может переносить время, когда не дома. У тебя всё, Андрей?
— Да, отец. — Я поднялся. — Спасибо.
Вышел, направился в свои покои.
Усиленная охрана для одного из сильнейших, возможно даже, сильнейшего мага этого мира? А как иначе? Настоящий Андрей Амато имел более раздутое, чем я, эго, и менее развитую способность критически мыслить, а я-то понимаю, что магические защиты — это, вне всякого сомнения, круто, но без обыкновенной охраны тоже не обойтись. Невозможно быть готовым к нападению и всё время, ежесекундно, находиться в состоянии предельного сосредоточения и концентрации. А пуля может прилететь в меня в любом месте и в любое время, и никакая магия от неё не спасёт, если я не буду предупреждён об опасности заранее.
На следующее утро отец вызвал меня к себе.
— Итак, вся наша охрана усилена. Матери звонила Анна и, можешь себе представить, её муж посмел выказать недовольство — мол, чего это без моего ведома какую-то охрану приставляют ко мне и моей супруге? Ему бы по сцене своей скакать и молчать в тряпочку, если благодарность выразить не умеет, а он ещё возмущаться изволит… — Отец негодующе скривился.
— Быть может, всё же стоило его прикончить руками киллера… — протянул я.
— Андрей!
— Да я шучу! Знаю, что нельзя трогать этого… а руки так и чешутся. Да ведь Анна нас тогда возненавидит.
— Дело вовсе не в Анне, а в том, что Сальваторе теперь — один из нас, пусть даже только формально. Но мы не трогаем своих… если только нет измены. — Князь помрачнел, и я поспешил свернуть тему, понимая, что ему вспомнилась смерть Бориса.
— А как там Анна? Не жалуется на супруга своего?
— Она поёт ему гимны, — усмехнулся отец. — Твоя мать в восторге.
— Что ж… я ясно дал понять этому певцу, чтобы и думать забыл о других девках, иначе он узнает, что такое — разозлить Амато.
— Кстати говоря, о девках… собственно, из-за них я тебя и вызвал. К нам с минуты на минуту пожалует одна дамочка… хм, так скажем, управляющая принадлежащим нам элитным учреждением, специализирующимся на плотских утехах.
— Ты про публичный дом?
— Э, нет, сын, публичные дома у тех, кто помельче, а у нас эскорт-агентство. Одно из самых элитных в империи. Его клиенты — элита Санкт-Петербурга: купцы первой гильдии, промышленники, офицеры, генералы, дипломаты… Так вот, у директора какая-то проблема возникла, и она приедет, чтобы обсудить это со мной. Я решил, что ты должен присутствовать на встрече, раз ты теперь моя правая рука и наследник рода.
— Благодарю за доверие, отец. — Я кивнул ему.
Через пару минут служанка заглянула, чтобы сообщить о приходе той, кого мы ждали. Отец велел проводить её в кабинет, и вскоре перед нам предстала женщина средних лет, одетая в строгий брючный костюм. Её нельзя было назвать красавицей, но во всём её облике присутствовало нечто более привлекательное, чем красота в обычном понимании этого слова. Директор борделя — люблю называть вещи своими именами, шлюха не перестаёт таковой быть, если прозвать её «обслуживающим персоналом по вопросам утоления похоти» — была воплощенной женственностью, грацией, элегантностью. Её притягательность не кричала о себе, не зазывала, она заявляла о себе со спокойным достоинством. Эта женщина явно знала себе цену.