Спереди маячила высокая деревянная дверь. Спустя секунду она открылась, и в комнату вошла грузная женщина лет шестидесяти.
— Очнулся, голубчик! Ох, радость-то какая, слава Небесам! — тут же запричитала она и кинулась куда-то.
Спустя несколько минут в комнату неуклюже ввалился тот самый мужик, с которым мы выплыли из реки.
— Братец! Пришел в себя! — воскликнул он чересчур эмоционально для мужчины, на мой взгляд.
— Воды… — прохрипел я, с трудом разлепив потрескавшиеся губы.
— Сейчас, сейчас, Аксель… — Женщина, которая и привела мужчину, кинулась к прикроватной тумбе, налила из графина воды в стакан и поднесла к моим губам. — Пей, дорогой, небось обезвоживание уже заработал, двое суток тут провалявшись без сознания.
Я с жадностью припал к живительной влаге, но напиваться вдосталь не стал — лучше понемножку.
— Спасибо… а теперь оставь нас, пожалуйста.
Женщина взглянула на меня добрыми светлыми глазами слегка обиженно, но все-таки покинула комнату.
— Сядь, — велел я мужчине.
Ну как мужчине? На вид ему было лет двадцать пять, не больше. Высокий, но тощий, как скелет, обросшие волосы непослушными вихрами обрамляют простое лицо с наивными глазами и чересчур большим носом. Но в моем настоящем мире в его возрасте я уже слыл величайшим алхимиком королевства.
— Ты как вообще, брат? — спросил мой собеседник, подкатив одно из кресел поближе к кровати и опускаясь на него. — Башка прошла? А рука?
Я опустил взгляд на левую руку — забинтована.
— Врач намазал какой-то хренью и забинтовал. Сказал, что может быть сотрясение мозга, велел явиться по пробуждению в городской медпункт. После его ухода Бирла уже дважды меняла повязку на твоей руке.
— Кто такая Бирла?
— Да ты чего, брат? — испуганно посмотрел на меня… судя по всему брат того, кем я теперь являюсь. — Давай прекращай разыгрывать меня, шутка затянулась.
— Да какие тут шутки… — сердито хотел рявкнуть я, но голос прозвучал слабо. — Ты забыл, что я головой нехило приложился обо что-то — память у меня отшибло.
— Охренеть… — пробормотал он, растерянно тараща на меня глаза.
— Придется тебе ввести меня в курс дела, — продолжил я. — Рассказывай давай — все и по порядку.
— А ты вообще ничего не помнишь, что ли? Хоть помнишь, кто ты?
— Вообще ничего не помню, — мрачно ответил я.
— Охренеть…
— Тебя как зовут? И кем ты мне приходишься? Начни с этого.
— Акке я, брат твой сводный. А ты — Аксель. Твой отец и моя мать поженились два года назад.
— А моя мать где?
— Померла от болезни, когда ты еще мелким был, — все тем же растерянным тоном ответил Акке, видимо, все еще не переварив информацию о моей амнезии.
— Дальше, — поторопил я его. М-да, с этим парнишей трудновато вести диалог.
— Даже не знаю, с чего начать… да вот отправили нас с тобой и слугу еще на задание… ну, в катере, помнишь?
— Да не помню я ничего, — сказал я, давя в себе желание обматерить новоиспеченного братца. — Куда слуга делся?
— Утонул или разорвало на части, откуда мне знать… Такой взрыв был мощный, я чуть в штаны не наложил. Точнее, сначала был взрыв поскромнее, после чего я и сиганул за борт. Ты уж прости, тебя спасать времени не было. Я успел отплыть от катера на десяток метров, когда случился второй взрыв. Я был уверен, что вы со слугой погибли. И просто чудо, что ты умудрился выжить после такого, брат…
Я слушал его, нахмурившись. Значит, после первого взрыва, который вреда Акке не причинил, он мог попытаться помочь своему брату и слуге, но предпочел попросту бросить их. Хорош братишка, нечего сказать! Впрочем, какая мне разница? Он бросил не меня, а своего брата, за которого теперь меня почему-то принимают… Безумие какое-то!
— Рассказывай про задание подробнее. Почему нас на него послали?
— Ну дак… ты ж совершеннолетним стал, а дар не пробудился… вот и запрягли в семейное дело…
— Совершеннолетним? — Внутри меня шевельнулось очень нехорошее предчувствие. — А во сколько тут наступает совершеннолетие?
— Дааа, брат, ну и стукнулся же ты головой, — с жалостью глянул на меня Акке. — В восемнадцать.
Мне стало очень, очень нехорошо. Но за годы своей настоящей жизни я научился не только изготавливать ценные зелья, но и почти в совершенстве владеть эмоциями, поэтому сейчас я изо всех сил постарался сделать так, чтобы ни один мускул на моем лице не дрогнул.