Брук видел его глаза — светлые до прозрачности, умные, притягательные — близко. Вровень со своими. Его рот — тонкий, с очень светлыми губами — близко. Его кожу — бледную, для Калифорнии почти светящуюся — близко. Вампир носил короткие светлые волосы в стайлинге с эффектом той самой небрежности, которая, вместе с неплотно затянутым галстуком и расстёгнутой пуговицей на сорочке, ясно говорила о том, что он срать станет на приличия, если что.
— Привет, — ответил Дайан.
— Меня зовут Сойер. Джон Сойер.
— Дайан, — ответил Дайан, но руки не подал.
Впрочем, тот и не протягивал.
— Чем обязан? — Дайан бросил взгляд за плечо нового знакомого.
Эмма по-прежнему не возвращалась.
Джон чуть двинул губами в намёке на улыбку. Вблизи Дайан оказывался ещё привлекательнее. Запах его был накрывающим и горячим. Джон осторожно и медленно втягивал его. Медленно и осторожно, потому что ему нужно было держать себя в руках. Смешанный аромат геля для душа и свежий запах пота с тела Дайана. И той самой короткой кожаной куртки с воротником-стойкой, усиленный теплом его тела. Но больше всего — его кровь. Это она горела под его кожей. Это её гнало его сердце. Бившееся быстро. Очень.
Сердце выдавало Дайана с головой. Как и его зрачки.
Сойер видел те, даже несмотря на тёмную радужку их глаз. Они бессовестно расплескались. И не успокаивались.
Джон Сойер сдержал довольную ухмылку. Человеческое тело информативно. Его было так легко читать тогда, когда Сойер называл себя человеком. Сейчас было даже примитивно.
— Ты очень привлекателен, Дайан, — произнёс Джон. Начиная фразу, он смотрел в сторону. Заканчивая, — на Дайана.
Но он успел всё разглядеть. Всё, что требовалось. А именно то, как зрачки юноши дрогнули, но меньше не стали, лишь сами глаза сузились.
— Мне жаль, но ты ошибся, — спокойно ответил Дайан. Хотя его подбородок упрямо пошёл выше.
— Я ошибся в чём?
Дайан Брук видел, что его клеят. Беззастенчиво и нагло. И как-то совершенно не так, как к нему, случалось, приставали в барах и на вечеринках.
— Я не из тех.
— Не из каких?
Сойер, нисколько не смущаясь отпором, продолжал его рассматривать.
— Не из тех, кто тебе нужен.
Джон как раз обсматривал его губы, борясь с порывом подволочь Дайана к себе ближе.
— Не из тех, кто даёт вампирам? Или не из тех, кто даёт мужикам?
— И то и другое.
— Ну да, конечно, — сказал Джон и снова обошёл его лицо взглядом.
Дайан понял по тону, что вампир остался при своём мнении, хотя и кивнул согласно.
— Что ж, тогда прошу прощения, — улыбнулся одними губами Сойер. Он мог принудить Дайана дать ему. Действительно мог. Но не стал. Он не хотел. К тому же он знал, что тот не ломается и не лжёт. Он не слышал его мыслей. Но то, что Дайан не позволял ни пить себя, ни драть, выдавало смущение, маскируемое вздёрнутым подбородком и категоричным «ты ошибся». Джон слышал, что диктовал гонор Дайана. Но точно также Сойер слышал, что делает его тело.
Дайан тоже слышал, что творится с его телом, но абсолютно его не понимал. Его окатывало жаром. Он чувствовал, как горят скулы. И танцы накануне были ни при чём. Сердце стучало так, словно он закинулся спидовой «пулей». Вот только «пули» никакой не было.
Вампиры славились дурным нравом. Всем было ясно, что главными стимулами их существования были только два инстинктивных движения: насыщение и секс. Насыщение не пищей и секс не для продления рода. А совмещение этих двух потребностей делало их опасными, беспринципными и извращёнными. Холодными и жестокими, чьи сердца бились так медленно, словно были каменными. Говорили, что те всё же бьются, только для этого нужно спокойно лежать на груди вампира, чтобы не пропустить этого движения. Просто сказать — лежать спокойно.
Ко всему прочему Дайан был по женщинам. Несколько поцелуев с Лиамом Хартом, студентом с потока, под тёмное пиво так и остались несколькими поцелуями. Кокетство со смертью Дайана Брука не прельщало. Да он даже готом не был, будучи подростком. Музыка — дело другое. Но шашни с вампирами — это было не его.
А после того как тех объявили действительно существующими и уравняли в гражданстве с сохранением материального имущества, наводнили для них общепит синтетической кровью и узаконили их же браки с людьми, Дайан не проявил к вампирам интереса как к новой социально-видовой прослойке общества.
И хотя Дайан не вдавался в подробности, но даже он знал, что желающих подставляться под зубы оказалось предостаточно.
А скулы продолжало жечь. И сжималось в животе. И он не мог заставить себя развернуться и пойти отыскивать чёртову Эмму.
Джон Сойер же не делал ничего, для того чтобы склонить Дайана к дальнейшему падению. Он по-прежнему держал руки в карманах и молчал.
Только одно «но». Было только одно «но». Взгляд. Никогда на Дайана не смотрели таким взглядом. Глаза Сойера были ледяными и прозрачными. Взгляд острым и разнимающим. Причём что губы его словно вот-вот собирались улыбнуться.
Дайан ощущал себя желанным настолько, что сама мысль об интенсивности этой похоти заставляла сбиваться его дыхание. Нечеловеческий огонь, блистающий в глазах вампира, заставлял Дайана неосознанно прикусывать изнутри губы.
Джон всё это видел.
— Просто скажи мне «нет», — сказал он.
И Дайану показалось, что верхняя губа Сойера дрогнула, хищно вздёрнувшись на секунду. Тот едва качнулся ему навстречу. А потом снова вернулся в прежнюю разглядывающую позу. Отзвук улыбки на его губах зазвучал чётче. Проявилась вертикальная двойная морщина между бровей, глаза сузились.
— Твою мать, — выдохнул Дайан и развернулся.
Он шёл к выходу из «Sweet baby’s». В изумлении от себя и с ужасом от осознания того, что не дойдёт. Первые несколько шагов он проделал с закрытыми глазами. Спускаясь по ступеням, обернулся.
Сойер шёл следом, скользя рукой по полозьям лестницы.
Дайан словно бы видел себя со стороны и чувствовал вне тела.
Мысль о том, чтобы укрыться в уборных, он отмёл почти сразу, стоило только представить, что в тех творится: торчки, секс по-быстрому, мокрый пол и десяток любопытных глаз.
Дайан пропустил чилаут, тут же пожалев об этом. Досада на самого себя была жгучей. И не на пустом месте: вместо того, чтобы пристать хотя бы к крепышу на контроле, пожаловаться на домогательства и между делом свалить, Дайан целенаправленно искал более уединённое место.
А то, что Джон Сойер следует за ним, было очевидным. Не стоило и оборачиваться.
Справа по коридору открылась дверь. Оттуда почти выкатился чёрный парень, на ходу подтягивающий джинсы.
— Ублюдок, чтоб ты подавился своими «колёсами»! Чёртов барыга! — девушка выкатилась следом, стаскивая по телу кофточку.
Дайан прижался к стене, пропуская сначала «ублюдка» и «барыгу». Следом девушку.
Сойер тоже сдвинулся от взбешённой девушки и чёрного.
Дайан вошёл в помещение.
Комната оказалась подсобкой, заваленной звуковой аппаратурой, одеждой, инструментами, реквизитом и прочим нужным хламом. Кроме прочего, в старом продавленном кресле тискалась ещё одна пара, совершенно не обратившая внимания на скандал.
— Пошли вон, — Сойер появился в подсобке следом за Дайаном.
Целующиеся оторвались друг от друга.
— Какого хуя, мужик? — сказал тот, что был снизу.
Брук узнал DJ Po. Очень даже неплохого в драме и прогрессиве.
— Просто съеби, — равнодушно ответил Сойер.
— Ёбаные вампиры, — развязно, но плохо пряча испуг, огрызнулся Ро, сталкивая белобрысого тощего мальчишку с колен.
— Ёбаные пидоры, — напомнил Сойер, провожая тех взглядом.
Дайан прижался спиной к стене, как только дверь звонко захлопнулась за вышедшими.
— Добегался? Здесь? — спросил Джон. — Можем поехать ко мне…
— Я никуда с тобою не поеду, — холодно ответил Дайан. — И скажи мне «спасибо», что не в сортире.
— Спасибо, — медленно ответил Сойер, чуть склоняя голову к плечу.
Вампир встал так близко, что Дайан почувствовал его запах: дорогой парфюм, холод и неподвижный воздух огромных пустых тронных залов, осыпанных пылью десятилетий и отблеском драгоценностей под патиной.