8
По дороге в школу прохожие провожали меня кто любопытными, кто осуждающими взглядами. Некоторые даже показывали пальцем (в основном, дети и подростки) — лысых девочек в нашем районе еще никогда не было. Но самая бурная реакция ждала в родной Альма-матер.
Едва мне стоило подойти к воротам, послышались возгласы удивления стоящих на крыльце учеников.
— Это че, ты?! Даже не узнали сначала, думали, левый кто-то идет, — недоумевали они, — ого, нифига себе! У тебя что, вши?
— Сами вы вши, — гордо ответила я, — а мне так ходить нравится. Это стиль такой.
И я не врала, новый имидж действительно казался мне очень привлекательным, стильным, ярким. Я вообще впервые в жизни себе нравилась, что придавало уверенности.
С гордо поднятой головой я прошагала по коридорам в сторону своего класса, провожаемая множеством любопытных глаз.
Стоило войти в кабинет, повисла мертвая тишина, все головы были повернуты в мою сторону, разговоры мгновенно прекратились. Учительницы пока не было, и я спокойно двинулась к своему месту, невозмутимо устроилась на стуле, доставая школьные принадлежности.
Наконец дар речи вернулся к моему соседу по парте — веселому троечнику Андрею.
— В натуре забрилась! Женька рассказала, да мы не поверили, она ж пиздоболка та еще. А нафиг ты так сделала? Болеешь что ли? — осторожно спросил он.
— Сам ты болеешь, вообще ниче не понимаешь что ли, это стиль такой, мне так нравится, — возмутилась я.
— Ну вообще-то ниче так, на Машу Макарову похожа стала, — это был самый прекрасный комплимент в моей жизни, — а предки не орали?
— Да че они мне сделают-то? — небрежно бросила я.
Девчонки тем временем стали перешептываться, поглядывая на меня. Но, видимо, мою уверенность почувствовали все, поэтому никто не стал откровенно осуждать или возмущаться. Вскоре полкласса столпилось вокруг моей парты, разглядывая дерзкую «прическу».
— А можно потрогать? — спрашивали они.
— Ну потрогайте, че.
— Ха, прикольно, шершавая такая! Ну ты даешь! А шишка откуда на затылке? Небось родаки леща отвесили? — в их голосах теперь появилось что-то вроде восхищения. Еще бы — вытворить такое, не побоясь родителей и реакции окружающих, действительно было смело. К тому же они помнили недавнюю сцену в хореографическом классе.
— Так! Что за столпотворение, сели за парты все, — с порога начала учительница (наша классуха Елена Николаевна. Очень интеллигентная и сдержанная женщина возраста моей мамы. У нее был богатый муж, поэтому работала она ради удовольствия, будучи очень талантливым педагогом).
Когда дети расступились, она наконец заметила меня.
— Мальчик, а ты откуда? — тут она осеклась, узнав свою отличницу. — Это ты?! А где волосы? Что случилось?
— Елена Николаевна, это стиль такой, красиво же, — с улыбкой ответила я.
Та не стала спорить, лишь покачала головой. Она прекрасно понимала максимализм подростковой души.
Надо сказать, отношения с ней у меня были прекрасные. Вы не подумайте: я хоть и была круглой отличницей, оценки меня совершенно не волновали, пугал только магнитофонный шнур, к которому любили прибегать родители в целях воспитания. Никогда не бегала за учителями, выпрашивая пятерочки. Наоборот: я легко могла с ними спорить, не соглашаться. Но не дерзить, не хамить, а вести дискуссии на равных (со взрослыми мне вообще было проще разговаривать).
Учеба давалась легко (кроме упомянутых ранее Истории и Географии, которые приходилось тупо зубрить, ведь логики в них я не видела, а только чувствовала ложь).
Русский язык был для меня понятной, упорядоченной системой, многослойной интересной структурой, я его просто чувствовала, во всех правилах видела логику и поэтому легко их запоминала.
Математика была музыкой, я понимала ее скорее интуитивно, чем с помощью мозга. Все цифры и буквы не были для меня пустым звуком, я просто видела их смысл, слышала их немое послание. С геометрией вообще легко: будучи художницей, чувствовала пространство, его структуру. Физика и химия попросту были очень интересны — так здорово пытаться понять законы природы.
Единственное, что могло помешать мне в учебе — природная лень (Природная ли? Может, как раз давление родителей отбивало желание что-либо делать?), но ее с лихвой компенсировала бдительная мама, неустанно следящая за моими успехами.
Вскоре вся школа говорила обо мне. У нас и с крашеными волосами-то ходили лишь единицы, и их за это гоняли, а тут — такое.
— Да, ну и причесон, — оценивающе оглядела меня Катя, когда мы стояли в курилке. Она была старше на год, то есть вообще совсем взрослая по моим меркам. Девочка была авторитетом школы. Я ее немного побаивалась.