— Нет, там вроде ничего не видно. А в леске, дядя, был?
— Был. Там тоже не видать.
Они пошли дальше.
— Все спокойно, — сказал Степан. — Это наш. Он место осматривал.
Ребята переглянулись.
— Ловко! Вот тебе и мужик с уздечкой! И не подумаешь.
— А почему вы его прямо не спросили? Ведь здесь все свои? — удивилась Вера.
— А кто его знает, может, где чужой притаился? Да и меня-то он хорошо не знает, а вдруг я переодетый сыщик? И не только я его спрашивать буду. Не может же он всех в лицо знать. Наконец кто-нибудь посторонний может подойти и случайно поинтересоваться, не ищет ли он лошади, ведь мужик-то с уздечкой. Зато дальнейший разговор позволит узнать, свой или чужой. Осторожность в нашем деле — главное.
— Вам сейчас в первый дозор садиться, — сказал немного погодя Степан Николаю и Любе, — не забыли, что делать надо?
— Чего тут забывать, — ответил мальчик.
— А все-таки повторите!
— Мы должны сидеть, будто отдыхаем, и смотреть за теми, кто мимо идет, — начала Люба.
— Если он картуз снимет и снова наденет… — подхватил Николай.
— А женщина должна платок головной развязать и завязать снова…
— Да, да. Значит, идет свой, а не сделает — чужой. Тогда я ее оставлю здесь, — Николай показал на Любу, а сам побегу вперед по дороге, чтобы обогнать чужого…
— По дороге взрослые патрули будут, — не вытерпел и вмешался Валентин. — Они увидят, что мы бежим и разберутся, кто и зачем идет по дороге.
— Правильно, молодцы, на пять с плюсом! — сказал, улыбаясь, Степан. — Ну, сидите, да будьте внимательны.
— Ничего: они прозевают, мы с Верой не пропустим, — сказал Валя.
— А вы прозеваете, мы с Фатьмой есть, — вставил свое слово Механик.
— Расхвастались! — неодобрительно проговорил Николай.
— Нельзя на других надеяться, — сказал Степан. — Сами не должны ни одного человека прозевать. А три патруля это на всякий случай, и тут случайность может быть. Посторонний человек снимет картуз, чтобы лоб обтереть, вы его пропустите, но у второго поста он уже не сделает этого.
Вскоре все шестеро сидели на своих местах. Дежурить было совсем не скучно. По дороге часто проходили то в одиночку, то парами, а иногда и группами по-праздничному одетые мужчины и женщины. Шли с гармошками, балалайками, гитарами, несли корзины с продуктами, — одним словом, — гулял народ, обрадовавшись теплому воскресенью.
Ребята внимательно следили за прохожими, с минуты на минуту ожидая, что появится чужой. Но все обошлось без происшествий.
Сидеть пришлось недолго, народ собирался дружно, и вскоре к последнему дозору подошел Степан и четверо друзей, которых Антипов снял с постов.
— Молодцы, — сказал он, — все идет, как полагается. Ваша работа закончена. Можете бежать вон туда, в лес.
Все шестеро, схватившись за руки, кинулись было к лесу.
— Стой! Стой! — крикнул парень. — Эх, вы! Кто же вас пропустит так, безо всяких? Слушайте, да крепко запомните: как только вас остановят, вы говорите: мы сегодня празднуем и радуемся. Поняли?
— Поняли, — крикнули ребятишки и пошагали к лесу.
— Эй, пострелы, куда?
Дети оглянулись. Откуда окрик? Никого как будто поблизости нет?
— Куда, говорю, разлетелись? — Из придорожной канавы, заросшей невысоким кустарником, поднялся пожилой, незнакомый мужчина.
Николай шагал немного впереди. Его и остановил незнакомец. Мальчик от неожиданности опешил. Но тут же подбежали остальные и чуть не хором заявили: «Мы сегодня празднуем и радуемся».
— А, пикетчики! Ну, бегите, бегите.
Ребята уже к лесу подошли и опять не заметили, как наткнулись на человека, сидевшего в густой поросли молодых берез.
— Куда? — негромко окликнул он ребятишек. Но теперь они не растерялись, ответили сразу и через несколько минут вбежали на большую, залитую солнцем поляну. Здесь было много народу.
Ребята присели в сторонке, внимательно разглядывая собравшихся. Для них все было новым и необычным. Чувствовали они себя взволнованно. Еще бы! Сколько мечтали они хотя бы узнать, что такое сходка, а сейчас присутствуют даже на маевке.
— Вон Елена наша, — не без гордости сказал Валентин, показывая на сестру, сидевшую в группе женщин и девушек под большой березой.
— А это, смотрите, товарищ Андрей, — показал девочкам Николай.
— Эх, Данилы нашего, жалко, нету! — вздохнул Митя.
— Да, плохо ему в тюрьме.
Ребятам стало грустно. Они вспомнили своего первого друга и наставника.
— Товарищи! — раздался молодой громкий голос. Посреди полянки, на толстом пне старой березы стоял плечистый, среднего роста мужчина. Его сухощавое лицо было смуглым. Говор, носившийся над поляной, стих. Все повернулись к человеку, стоявшему на пне.