И ребята понимали, о чем говорил Антипов. Все чаще и чаще слышали они слово «революция», которое теперь, особенно в семье Кошельниковых, произносили почти без опаски.
События нарастали.
Глава XIV
ШКВАЛ КРЕПНЕТ
Полиция и жандармы притихли, в депо они теперь почти не показывались. Зато Валя часто видел, как где-нибудь за паровозом, почти открыто, собирались группы рабочих: Степан или Папулов читали им большевистские прокламации или газету, а то беседовали, отвечая на многочисленные вопросы.
Однажды, после обеда, в цех пришла группа телеграфистов.
Шагавший впереди молодой, высокий, сутулый, чахоточного вида человек, все время озирался по сторонам, ища кого-то. К нему подошли, бросив работу, Степан, Папулов и еще несколько деповских. И сейчас же, следом за ними, побросали работу остальные. Люди сразу почувствовали, что телеграфисты пришли неспроста.
Валентин, конечно, тоже подбежал к собравшимся.
Высокий телеграфист говорил. Валентин многого не слышал, но понял главное — все железные дороги России забастовали.
Через час протяжный гудок поплыл над станцией, над поселком. Изо всех цехов выходили рабочие.
Над толпой, как и тогда, в первый раз, витало знакомое слово: «забастовка» и рядом с ней зазвучало все громче и другое: «революция!».
Митинг состоялся на площади перед вокзалом. Сюда пришли и столлевские рабочие, и многие жители поселка. Валентин встретился с приятелями, которые не замедлили прибежать на митинг.
Над толпой поднялся оратор. Ребята узнали Андрея. Они много раз видели его у Степана, а не так давно провожали к Федосеичу, на свидание с Данилой.
Андрей коротко рассказал о первой всероссийской железнодорожной забастовке.
— Это — начало решительного боя с самодержавием, — говорил он. — Мы теперь требуем не только экономических уступок. Наша борьба политическая. Наша забастовка — удар по царизму. Это — пролог революции…
Ему не дали продолжить. Могучее «ура» пронеслось над толпой. Люди размахивали руками, вскидывали вверх картузы. Шум и крики не стихали минут пять. Народ ликовал. Слова Андрея заставляли сотни сердец забиться учащенней.
Когда митинг закончился и толпа двинулась, в голове колонны взвилось алое знамя. Несколько сильных голосов начали:
и тотчас песню подхватили сотни голосов, и полилась она громко и свободно, увлекая вперед, зовя к борьбе.
Теперь ребятишки, обогнав толпу, шли в первых рядах недалеко от знаменосца и пели вместе со всеми. Они видели вокруг себя лица, полные решимости и воодушевления. Шаг рабочих был широким, твердым.
И вдруг первые ряды остановились. Прямо на толпу шел отряд жандармов. Ближе, ближе, ближе.
— Шашки наголо! — раздалась команда. Блеснули лезвия жандармских клинков.
— Вперед, товарищи! — крикнул Степан, шагавший во главе колонны. Точно птица взмахнула алым крылом — качнулось знамя и поплыло прямо на обнаженные шашки жандармов. Из толпы, обгоняя знаменосца, окружая, заслоняя его, вышла группа рабочих.
— Боевики, боевики, — зашептал Митя, и ребята узнали многих из тех, кого видели однажды в лесу на тайном сходе боевой дружины.
— Бежим вперед! — крикнул Николай.
— Эх, «смит» бы сейчас! — вздохнул Валентин.
Жандармы были шагах в десяти от боевиков. Казалось, еще минута и блестящие клинки плашмя обрушатся на плечи и спины рабочих Но в этот момент на жандармов посыпался град камней, гаек, кусков железа.
Жандармы опешили. Рабочие видели, как усатый вахмистр выхватил было револьвер, но к нему сразу подскочило несколько человек, вооруженных ломиками. Степан ударил вахмистра по руке и вышиб у того револьвер. Толпа вихрем налетела на отряд и не успели солдаты опомниться, как у большинства из них были выбиты шашки. Еще минута, и жандармы дрогнули, повернулись и побежали.
Пока толпа отгоняла жандармов, несколько машинистов и их помощников отцепили все паровозы, стоявшие под поездами или порожняком на путях, спустили пары, слили воду и присоединились к колонне, которая теперь двигалась к заводу Столля.
Старик, дремавший у проходной будки завода, увидев толпу, даже перекрестился. Группа железнодорожников и тех из рабочих завода, которые были на митинге, прошла в цехи, где еще остались люди. Через несколько минут и над заводом завыл протяжный гудок.
— Вы слышите? — спросил Митя, по привычке покусывая губу. — Что он гудит?