— Это другой был, я тебе говорю, другой! Это похожий на него, я его знаю! Это был Грэй, а этого я ещё не видела…
Всё было ясно — за ними по дороге увязался ничейный пёс. И Танька не могла смириться с тем, что брат видел его раньше. Она-то привыкла, что лучше всех знает окрестных кошек и собак.
В носках она наконец-то проскользнула в комнату, увидела Мишку, воскликнула:
— А, ты дома? А мама где?
И, не дожидаясь, его ответа, опять спросила:
— А что ты тихо сидишь? Мы думали, что тебя нет! Ты не заболел?
Мишка мотнул головой.
И сестра опять затрещала:
— Знаешь, у нас возле школы новая собака, мальчик, он такой, что просто смотрит и улыбается…
— Не новая собака! — крикнул опять младший брат. — Не новый мальчик!
Но Танька, видно, устала спорить, она только поглядела на него и опять повернулась к старшему брату:
— Мишка, помоги мне поскорей затащить кастрюлю с балкона.
На балконе в большой кастрюле стояли щи. Танька долбила лёд и скребла поварёшкой по дну — доставала крупные и мелкие косточки.
— И юшки нальём, — привычно распоряжалась она. — Мишка, погляди, у нас остались ещё банки от майонеза? Я пока — разогревать…
Наконец, Танька с Владькой ушли кормить бродячего пса.
Мишка подумал, сколько ещё их не будет дома.
Деньги у него были. Он так и не вернул маме деньги, которые она давала ему, уговаривая: «Сынок, плати за себя!» — а Киркин отец аккуратно складывал купюру с купюрой и всё это сгибал пополам и засовывал Мишке в карман со словами «Не бери в голову!». Они так и лежали у него на полке, в столе, он и он не думал про них. А теперь вспомнил.
В рюкзак Мишка положил пару книжек по математике, тетрадь, калькулятор, читалку, трусы и футболку, свернул комком тёплый свитер и тоже засунул вовнутрь. Попробовал запихать следом лицейскую форму, но тогда бы ничего больше не влезло, даже зубная паста. А надо было ещё взять кроссовки. Он вспомнил: «Я же буду на полном обеспечении. Значит, мне дадут форму!». Значит, свою везти было не нужно. Тем более, на слайдах, которые им показывали, у всех была совсем другая форма.
Документы ему пришлют, когда из лицея сделают запрос. Андрей Петрович говорил: «Главное — паспорт возьми…»
Он снова оглядел комнату. Спохватился, поднял с пола форму и повесил обратно в шкаф. Подумал: «Ничего не забыл?». Увидел опять Владькин рисунок. Подошёл к столу, выбрал фломастер и аккуратно пририсовал к букве «о» хвостик, так, чтобы получилась письменная «а».
Наконец, он вышел в подъезд. В это время на первом этаже хлопнула входная дверь, и он услыхал голоса Таньки и Владьки. Он ринулся вниз, мимо сестры и брата, и те смогли только ахнуть вдогонку:
— А ты куда-ааа?
— Я позвоню! Потом… — пообещал им Мишка.
— А мама… — начала спрашивать Танька, но он уже выскочил на улицу.
Он думал, что сразу же купит билет и уедет ближайшим рейсом. Но когда он добрался до автостанции, оказалось, что отсюда отходят только пригородные автобусы, а ему нужен автовокзал в Берёзках. Мишка ненавидел Берёзки, а что поделаешь? Он потратил час, чтобы дождаться нужной маршрутки и добраться на другой конец города. А потом оказалось, что нужный ему автобус отходит только через два часа.
Мишке не хотелось ни на секунду выходить из здания вокзала. Он купил котлету с хлебом в кафетерии, а потом сидел в тесноте, поставив рюкзак на колени и касаясь плечами кого-то слева и справа, и неудобно, близко к глазам, держал на рюкзаке телефон, играя в такую игру, где надо складывать одинаковые цифры, сначала двойки, потом четвёрки… У него было с собой задание от Андрея Петровича, которое он не успел сделать, но он играл в игру, с которой бы справился и малыш, и не мог оторваться.
Когда объявили его автобус, он пожалел, что надо вставать. На входе у него надорвали билет, а когда он поднялся по ступенькам, что-то застопорилось, люди топтались на месте впереди него и напирали сзади. Наконец, стало можно двигаться, и тут он услышал рялом:
— Куда с рюкзаком? Рюкзаки надо внизу ставить, в багажнике.
Это говорил ему мужчина, сидящий уже на своём месте возле прохода справа.
Слева отозвалась женщина:
— Для чего в багажник? Он его в ноги поставит. Под ноги хорошо вещи поставить, чтобы не отекали ноги…
И мужчина с готовностью продолжил разговор с женщиной:
— Носят рюкзаки, от этого люди пройти не могут…
А женщина бросила ответную фразу:
— Да большой ли у него рюкзак…
В Мишке всё росло и росло ощущение неуюта. Наконец, он отыскал своё место 27, точней, двойное — «27–28», и у окна уже сидел человек, который хмуро поглядел на него. Мишка подумал, что хотя бы не придётся с ним разговаривать. Но когда он сел у прохода, привычно поставив рюкзак на колени, человек, не поворачиваясь к нему, точно видел не глазами, а как-то ещё, распорядился: