Лена усомнилась, будет ли она через полгода жалеть своих коров так, как Анна Ляпунова, но возражать не стала. Она видела только, что Марта Ивановна бесконечно верит в них и хочет, чтоб девушки работали вместе.
И вот сегодня подруги впервые должны были работать самостоятельно, без постороннего догляда. Они бодро сбежали с крыльца, провожаемые напутствиями тети Паши. Стоя в дверях, старушка украдкой осенила их крестным знамением.
Утро нарождалось теплым, солнечным. Дорога просохла и слегка пылила от пробегавшей спозаранку автомашины. Молоденький шофер высунулся из кабины и помахал девчатам смуглой от ведра и загара рукой. Они тоже помахали ему. С этой минуты хандры у Кати как не бывало. Она, словно первоклассница, вприпрыжку взбежала по тропинке на взгорок, перелезла у одного из домов через изгородь, миновала огород и очутилась на задворках, откуда открывался необозримый простор земли и неба. Налево полого спускались к Сухоне бурые, кое-где начинающие зеленеть пастбища, направо черными квадратами распластались пахотные земли. Реку отсюда не было видно, но извивы ее берегов угадывались по неширокой полосе кустарников. Противоположный берег был высок, обрывист и казался недоступно-суровым из-за сплошной зубчатой стены оседлавшего его леса. Где-то за поворотом, там, где стена резко понижалась, раскинулся поселок льнокомбината. Катя посмотрела в ту сторону, вздохнула и вдруг отчаянно тряхнула головой:
— Поеду! Сегодня же съезжу домой. Берусь, ты заменишь меня на денек, а?
— Что это тебе вдруг надумалось? — мягко улыбнулась Верочка; ее нисколько не удивило внезапное решение Кати, она давно уже ожидала этого. — И сколько же у тебя теперь домов?
— Ну не домой, так в гости. Спасибо, Вера, я так и знала, что ты подменишь. Я только на вечерок…
Они побежали вниз по широкому зимнику, уже укатанному подводами, подвозившими семена к сеялкам. Справа до девчат доносился непрерывный, чуть приглушенный расстоянием рокот трактора.
— Слышишь, Катюша, пашут. Они, наверно, уже давно пашут, а ты говорила — рано, — упрекнула подругу Верочка.
— Чудачка, они же по двое на тракторе, в две смены жмут, а нам каково? — со смехом возразила Катя.
Скотный двор находился в километре от деревни, но его до сих пор не было видно, потому что пологий спуск к реке здесь круто обрывался, словно стесанный бульдозером. Внизу, в овальной уютной лощине, вблизи пастбищ и мелких озер, и выбрал Логинов место для коровника пять лет тому назад. Отсюда зимник сворачивал вправо, к пашням.
По лесенке, вырубленной прямо в земле и изрядно осыпавшейся, девушки спустились в лощину. Двери коровника были открыты ночным сторожем, и оттуда неслось разноголосое мычание.
Надевая в молокоприемной синий, не по росту просторный, халат, Верочка говорила:
— Сперва, девочки, уберемся, все чин по чину, а потом уж и доить. Я попрошу у Осипова известки, надо стены и столбы побелить. Раз уж подстилки нет, пусть хоть опилок дадут, а то просто ужас…
— Ой, как же я рада, что у меня отелы все прошли — ну как бы я стала принимать? — запоздало сокрушалась Катя.
— Приняла бы, если бы пришлось, — насмешливо отозвалась Лена. — Марта же Ивановна показывала.
— С ней-то приняла бы, а ежели бы одна?
— А у меня Беленькая вот-вот должна растелиться, — сказала Верочка. — Придется сегодня ночью дежурить.
— Да сторож же знает, чего ты волнуешься? — успокоила ее Катя.
— Нет, мне самой надо. Ну как же так — сторож, а я и знать не буду… Лена, как у тебя Смелая? Лучше стала молоко отдавать?
— Вроде лучше, но я не, уверена, — озабоченно ответила Лена. — Посмотрю сейчас. Если как вчера — придется ветеринара вызывать…
— Анна Петровна очень за нее беспокоилась. В прошлом году Смелая по восемнадцать литров после отела надаивала.
— Она мне наказывала, — кивнула Лена.
Они говорили теперь о своих коровах так же, как раньше в прядильной говорили об утке, угарах и обрывности, доставлявших им немало хлопот. Но если пять-шесть дней назад и даже еще вчера они только делились впечатлениями, во всем полагаясь на своих старших наставниц, то сегодня они смело называли коров своими, словно знали их несколько месяцев. Этот переход к самостоятельности произошел просто и как-то незаметно для них самих, потому что, собственно, все предыдущие дни были трудной и волнующей подготовкой к этому событию.
Они убирали, чистили и выметали скотный двор с особенным старанием, протерли окна, убрали в углах паутину — и все это молча, будто священнодействуя. Аня Шустикова, вообще, — то привыкшая к давнишней грязи и не замечавшая ее, в душе подивилась необычному усердию подруг, а потом, радуясь собственной догадливости, воскликнула: