— По-твоему, райкому об этом неизвестно? — суживая глаза, спросил секретарь. — А ну, скажи, сможешь ты выполнить обязательство по мясу и по выходному поголовью за счет своего скота?
— В этом году — нет. А в будущем — обязательно. Иначе какие же мы хозяева?
— Похвально, ничего не скажешь, — усмехнулся Самойлов. — А вот другие колхозы и в будущем году не смогут этого сделать. Как прикажете поступить?
— Ну это разговор длинный и всем известный, — пожал плечами Логинов. — Ликвидировать яловость, не допускать падежа, правильно организовать откорм и нагул скота… Об этом мы говорим на каждом совещании. Но пока мы будем надеяться на закупки, все останется по-старому.
— У каждого председателя должна быть голова на плечах.
— А если вы и в будущем году дадите разнарядку?
— Там видно будет. Во всяком случае обязательство надо выполнять, а как — это ваше дело.
— Не только наше, а и райкома, я думаю…
Самойлов с любопытством посмотрел на Логинова, словно впервые его увидел.
— Так как же все-таки с планом? — почти грубо спросил он.
Логинов устремил взгляд в угол, как бы прикидывая свои возможности, ответил:
— Выполним. Резервы есть. Правда, будем сдавать пока свинину, нагульные гурты подготовим к осени. Продавать тощий скот нет смысла.
— Это называется — от сих и до сих, — иронически поджал губы Самойлов. — Выходит, те председатели, которые сдают мясо сверх плана, плохие хозяева?
— У каждого своя голова на плечах… Мы выполним свое годовое обязательство, но возможности для этого создаются не за один месяц.
— Допустим. Сколько свиней у вас сейчас стоит на откорме?
— Примерно шестьсот. Не считая разовых свиноматок.
— А сколько разбазарено?
И как бы желая сверить ответ Логинова со своими данными, Самойлов достал из кармана блокнот и стал листать его.
Логинов понял, коротко улыбнулся, предупредил:
— У вас устаревшие сведения, Семен Михайлович. Не семьдесят, а сто тридцать поросят было продано на сторону. В прошлом году продали больше трехсот.
— Почему?
— Бесхозяйственность, конечно… Еще живуча проклятая привычка заиметь хоть синицу в руки, чем журавля осенью. Да и кормов не хватало. Впрочем, все это было до объединения…
Но тут же Логинов подумал, что это похоже на попытку свалить вину на других, досадливо поморщился, переменил тон:
— В общем, все дело в кормах. Над этим мы сейчас и думаем.
— Думаете? Почему же в таком случае у вас до сих пор не заложено ни одной тонны силоса?
— Ах да! Вы же спрашивали… Силосовать начали во всех бригадах, около тысячи тонн уже заложено. Но мы еще не успели об этих тоннах сообщить в райплан.
— Черт знает что! — невольно вырвалось у Самойлова, он смущенно потянулся к лежавшей на столе пачке папирос. — На эффект бьёте?
— Да нет, просто ждали пятнадцатого числа. Отчетность-то у нас пятидневная.
— Тогда вот что: проедем сейчас по бригадам, а потом я двину к твоим соседям и дальше. Придется кое-кому напомнить об ответственности. Откровенно говоря, я не ожидал, что именно вы проявите инициативу в этом деле.
— Другие тоже, наверно, не спят. На днях приезжал ко мне из района уполномоченный, шумел, давал указания, грозил вам пожаловаться. Как будто я сам не знаю, когда и что делать. Пора бы этих уполномоченных совсем отменить, а присылать, когда это необходимо, хороших организаторов. Плохому хозяину все равно никакой уполномоченный не поможет.
«Ишь ты, хорошим хозяином себя считаешь, — с прежней неприязнью подумал Самойлов. — Ну и самоуверенный тип…»
— Когда тот или иной руководитель делает промах, не вредно его и поправить, — наставительно произнес он.
«Если б только поправляли, а то ведь, бывает, сразу делают оргвыводы», — подумал Логинов, а вслух сказал:
— За добрый совет и помощь обижаться, конечно, глупо. Но и для обид причины имеются.
— В серьезных делах не приходится считаться с самолюбием отдельных лиц.
— Самолюбие самолюбию рознь, Семен Михайлович, — глядя прямо в глаза секретарю, сказал Логинов.
Тот молча встал.
Логинов набросил на плечи мокрый плащ, но тут же раздумал и повесил его обратно. Уже садясь в машину, Самойлов внезапно спросил:
— Как у тебя девчата-добровольцы работают? Жалоб нет?