А Лена и не помышляла об отъезде. Летучий Володин поцелуй жег ей сердце, против воли питал зыбкую надежду, и Лена, заранее решившись на любое унижение, искала с ним новой встречи.
XIX
Кукуруза подвела Осипова, Осипов — председателя колхоза… Больше, пожалуй, виноват был сам бригадир Бугров, который, хотя и соглашался весной с Логиновым, что кукуруза выгодная и вполне урожайная в этих местах культура, если к ней приложить руки, вскоре после сева начисто забыл о кукурузных полях. Видать, не дошли до его ума и сердца тогдашние доводы Логинова, и соглашался Бугров с ним лишь из приличия, чтобы не прослыть «консерватором».
Главное поле — десять гектаров — находилось на участке Алексея Осипова. За полторы недели теплых и солнечных дней кукуруза, как бы на зло маловерам, дала дружные, и богатые всходы. Тут бы Осипову провести рыхление, подкормить растения, прорежить рядки, но он, проходя мимо и невольно любуясь распушившимися бледно-зелеными и уже кое-где начинавшими желтеть стеблями, думал: «Гляди-ка, вся взошла как есть! Жалко, квадратов не получилось, а то бы можно культиватором проехать. А так где же людей на это дело возьмешь? Нехай! Она, видать, и так вырастет, теперь ей деваться некуда».
«Деваться» кукурузе действительно оказалось некуда. Гладкая, как столешница, с редкими трещинами, земляная корка не пропускала воздуха, недостаток азотистых удобрений тронул желтизной листья, стоявшие в рядках сплошняком растения отчаянно боролись за право выжить.
Такую картину и застал секретарь райкома на осиповском поле. Он прошелся с Логиновым по рядкам, трогал мокрые, чуть приободрившиеся от дождя острые листья, ожесточенно вырывал совсем хилые, мешавшие более мощным соседям стебли, топал ногой по затвердевшей земле (кратковременный ливень почти не, размягчил корку), с закипавшим гневом, прерывисто, не глядя на Логинова, говорил:
— Вот так дискредитируется большое партийное, государственное дело… Приказали — вы план сева выполнили, но ведь сеем-то мы не ради плана, а ради урожая. Смотрите, как она хорошо взошла, и это богатство вы хотите загубить. Только имейте в виду, Логинов, это вам дорого обойдется — вам лично, я хочу сказать… Почему до сих пор не провели рыхление, позвольте вас спросить? Где ваши агрономы, бригадиры, учетчики? Поразительная безответственность! Неужели вы видите, что посевы загущены, что им не хватает азота, воздуха, простора? Чего ждете? Какие еще указания вам требуются? Ведь вы же, как недавно мне объясняли, все делаете с расчетом? А это, что же, расчет на бескормицу? Так надо понимать, или, может, у вас какая-то особая агротехника возделывания кукурузы? Поделитесь в таком случае, постараюсь понять. Не пойму — посоветуюсь с членами бюро райкома. Думаю, это их заинтересует не меньше, чем меня…
Его сарказм, намеки на бюро райкома и, главное, чувство собственной вины и невозможности сказать Самойлову то, что он переживал и думал в эту минуту, подавляли Логинова. Он угрюмо ответил:
— Не буду оправдываться, Семен Михайлович. Думаю, что еще ничего не потеряно. Сделаем все, чтобы получить с этого участка самое, малое по 400 центнеров зеленой массы с гектара.
— Чушь! Слова! Сколько я их уже слышал от вас сегодня! — окончательно вспылил секретарь; он круто повернул обратно, всем видом показывая, что дальше осматривать поле — пустая трата времени. — Скажите прямо, эта тысяча тонн силоса действительно заложена или существует в вашем воображении? Тогда мне, собственно, здесь нечего делать. Будет больше проку, если мы встретимся и поговорим в райкоме.
«Да, чутье не подвело меня, — с горечью и одновременно с чувством собственного превосходства подумал Самойлов. — Самые худшие предположения о Логинове подтверждаются. Фразер, умело морочивший головы прежним руководителям района. А на деле — пустышка».
— Я готов отвечать за свои слова где вам угодно, — холодея от унижения и сдерживаемого гнева, сказал Логинов в спину секретарю. — В конце концов, цыплят по осени считают.