«Приехал все-таки, — удивился Алексей. — Может, сказать ему? Свой же парень, должен помочь».
Володя быстро взбежал на крыльцо. Был он весь в пыли — как видно, лишь недавно соскочил с попутной машины, необычно возбужден, разговорчив. «Хорошо погулял, не то что я с дедом», — не без зависти подумал Осипов.
— Здорово, Леша. Все пьянствуешь?
— Брось, без тебя тошно. Где пропадал?
— С ребятами повидался, всякие новости разузнал.
— То-то веселый, смотрю…
— Веселого мало, наоборот, — вдруг серьезно сказал Володя, стаскивая с плеч пропыленный пиджак и отряхивая его у порога. — Вода есть? Умыться бы.
— Валяй, я налью, — великодушно вызвался Алексей; ему очень хотелось сегодня задобрить Володю, тем более, что он не знал еще, как начать щекотливый разговор.
— Ты не думай, я там не яблоки с берез околачивал, — фыркая и стуча носиком умывальника, говорил Володя. — Надо было одну детальку у главного механика комбината достать, ну я и поехал. Достал, конечно. Договорился на будущее — помогут. У тебя что нового? К Логинову не ходил? Нет, к Логинову надо подождать, поработай сначала рядовым, докажи, что ты не слюнтяй, а потом и к Логинову можно, понял?
Осипов поморщился, однако сдержался, сказал натужно:
— Слушай, можешь ты мне удружить? По-товарищески?
— Смотря в чем… Денег, например, у меня лишних нет.
— Деньги мне пока не нужны. И к Логинову я тоже сегодня не собираюсь. Хочу с Леной вашей поговорить, понимаешь?
Володя перестал вытираться, полотенце повисло на мокрой шее.
— С Леной? О чем?
— Обо всем, — угрюмо ответил Осипов, решивший на этот раз не отступать. — Начистоту. Скажу, что не могу больше без нее…
Володя недоверчиво глянул на него, собираясь с мыслями и выигрывая время, переспросил:
— Это ты серьезно, Леша?
— Небось, сам видишь…
Осипов отошел к столу, побарабанил пальцами по столешнице.
— Но ты же разговаривал с ней, и вы, по-моему, ни о чем не договорились, — осторожно сказал Володя.
— Тогда было другое дело.
— Допустим. Чем же я могу помочь?
— Вызови ее. Придумай что-нибудь. Нет, лучше вызови Верочку, а я зайду к ним на квартиру. Лена же в последние, дни нигде не появляется, все время дома сидит. Не выгонит же, думаю…
Володя не спеша надевал рубашку, тасовал в голове разбегающиеся мысли. Осипов смотрел на него исподлобья, не замечая, что мнет в пальцах подобранный на столе окурок. Он злился на себя за то, что не удержался и выдал тайну, которую берег от всех, и презирал Володю за его трусливую деликатность. Ведь до сих пор Володя был уверен, что Осипов и не задумывается всерьез о Лене, а та давнишняя их встреча была пустой болтовней. Что ж, в таком случае Осипов пойдет один. Ждать больше он не может.
— Понимаешь, какая штука получается, — с противным самому себе смущением сказал наконец Володя. — Мне как раз надо повидать Верочку. Хотел отложить до завтра, но теперь это не имеет значения. Пошли. Они дома, я видел их, когда приворачивал в мастерскую. Зайдешь и скажешь Вере, что я из поселка, встретил там Катю. Тогда она обязательно выйдет. Даже и не спросит, почему я сам не зашел. Понял? А там уж дело твое.
— Ясно, — обрадованно кивнул Алексей.
По дороге, словно стыдясь друг друга, они не проронили ни слова. И только возле дома тети Паши Володя вдруг сказал:
— Вот что, Леша… Я очень хочу, чтобы Лена тебе поверила… чтобы как-то все вышло по-хорошему. Главное, держи себя в руках и не торопись. У Лены же была любовь, а это не скоро забывается. Ей потребуется время, чтобы в себе самой разобраться.
Таким тоном Володя еще никогда не говорил, но Алексей даже не глянул на товарища — настолько он волновался. Его решимость таяла с каждым шагом. Он наверное так и не свернул бы сразу к заветному крыльцу, если бы Володя не подтолкнул его в бок:
— Давай. Не забудь, что я видел в поселке Катю…
Осипов с величайшей осторожностью (так бывало в детстве, когда он с разорванной рубашкой хотел незаметно от матери пробраться на сеновал) поднялся по ступенькам. К счастью, на дворе и на кухне тети Паши не оказалось. Дверь в боковушку была чуть приоткрыта. Осипов прислушался — нигде ни звука. Глухо постучал согнутым пальцем о косяк.
— Входи, открыто же, — с легкой досадой сказал Верочкин голос.
Осипов вошел, бегло огляделся. Две кровати — одна узкая, другая широкая, большой сундук, этажерка и столик, на которых не было ничего, кроме книг, несколько фотографий на стене. Верочка, держа в руках кофточку, которую только что сняла, удивленно оглянулась на Осипова. Лена лежала на узкой кровати с закрытыми глазами и лишь после того, как Осипов несмело поздоровался, медленно, словно нехотя, их открыла. Ему показалось, что в этих далеких от него, равнодушных глазах отразилось столь же далекое, равнодушно заглядывающее в окно вечернее небо.