Фрогнал-хаус, думает Хлоя, дом. Если б только мне было куда податься, забрала бы я детей и ушла от Оливера? Нет.
Хлоя (настойчиво). Марджори, кого ты еще известила, что Элен здесь?
Марджори. Никого. Только тебя и Грейс.
Хлоя открывает сумочку крокодиловой кожи, стоящую на тумбочке у кровати Элен, и роется в ней, ища записную книжку. Какое святотатство! Копаться в материнской сумочке! Будет ли Хлоя горевать, когда Элен умрет, и если да, то почему бы уже не начать? Или, отождествляя чужую смерть со своей, ощутит жалость к себе? Нам назначено жить в ожидании смерти, размышляет Хлоя, своей и чужой. Лишь в свете того, какой нам уготован конец, наша жизнь обретает хотя бы крупицу смысла. В сумочке у Элен — чистота и порядок. Маленькая косметичка, в ней — пудреница, губная помада. Кружевной платочек, неимоверной белизны. Основательно набитый бумажник. Замшевый кошелек, не захватанный, не потертый. Маленький пульверизатор с одеколоном. Визитная карточка зубного врача. Записная книжка с карандашиком, засунутым за корешок; страницы, исписанные четким бисерным почерком. Сумочка старой женщины, полная молодых надежд.
Марджори берет записную книжку.
Хлоя. Марджори, я храпела сейчас, когда задремала?
Марджори. Откуда вдруг такой вопрос? Нет, и не думала.
Хлоя. Этого о себе никогда не знаешь.
Марджори уходит искать телефон-автомат. Хлоя остается наедине с Элен; ей страшновато. И неспроста: веки у Элен, точно освобождаясь от гнета Марджориного присутствия, вздрагивают, поднимаются, и Элен в упор смотрит на Хлою. Тонким, певучим голоском, какие были в моде лет тридцать назад, она говорит.
Элен. Надо что-то придумать с твоей прической, Марджори. Ты бы брала пример с Хлои Эванс. Всегда такая подтянутая, опрятная.
Веки снова опускаются. Элен вздыхает в изнеможении. Везя каталку, входят две нянечки, чернокожая и белая, обе усталые, и принимаются перекладывать Элен с удобной кровати на это неудобное ложе.
Хлоя. Куда вы ее забираете?
Нянечка. Вы кто ей, родственница?
Хлоя. Нет.
Нянечка. Ну все равно, не важно. Мы ее только на рентген — и обратно.
Когда возвращается Марджори, койка Элен стоит пустая. Марджори приходит не одна. С нею Грейс, она только что от Патрика. На Грейс линялые джинсы, синяя рубашка и джинсовая курточка. Глаза у нее, после бурных переживаний сегодня утром, заплыли, лицо одрябло и покраснело. Стареет, проносится в голове у Хлои. Но Грейс, присев на край койки, болтает ногами, как девочка, и, видно, лихости в ней не убавилось.
Грейс. Все обойдется, Марджори, уверяю тебя. Ей не стали бы делать рентген, если бы думали, что она с минуты на минуту откинет копыта. Патрик говорит, с опухолью мозга живут годами. Себя имеет в виду. А что, я вполне допускаю. Удобное оправдание на случай очередной дикой выходки! Извините, уважаемый, это не я, а моя опухоль. Он жутко выглядит. По-моему, у него цинга. Живет на одной копченой селедке, дует чай, на двери штук шесть цепочек — воров боится. Видели бы вы, какие у него болячки на деснах! Марджори, он требует назад свое белье, стираное или нестираное, безразлично. Он тебе не доверяет.
Марджори. Мне сейчас только об этом недоставало думать.
Грейс. Да я просто так, чтобы ты посмеялась. Он чуть было не приехал со мной. Вы же знаете, как он любит больницы.
Марджори. Да, но маму-то он никогда не любил.
Грейс. Это ты верно. Хлоя, ты что смотришь волком? Хочешь, чтоб я уехала?
Хлоя. Нет. Я хочу, чтобы ты проявляла немного больше ответственности в отношении Стэнопа, вот и все.
Грейс. От правды никуда не денешься, это твои слова. Хотя, сказать откровенно, я должна с тобой согласиться. Действительно, такой отец, как Патрик, не подарочек. Я про это забыла. Ноги у него в ужасном состоянии. От расширения вен появились язвы. Пьет без удержу. Скажи Стэнопу, что я ошиблась, придумай что-нибудь. Верни ему возможность жениться на Кестрел.
Хлоя. С чего ты взяла, что ему это нужно? Грейс. Да знаешь, чем черт не шутит. Такое как раз и происходит в жизни.
Хлоя. Стало быть, ты не хочешь, чтобы Стэноп жил у тебя?
Грейс. Избави бог. Я для этого не гожусь. Тоже, кстати, твои слова. К тому же вот-вот вернется Себастьян. Пляж, как он говорит, размыло. Эх, что бы ему позвонить с утра, до того, как я виделась в Патриком… Марджори, Патрик спрашивает, если случится так, что Фрогнал-хаус уже не будет стоять под замком, можно ему въехать обратно?