Я это слышала. Вот почему я воспитываю за нее Стэнопа, и вот почему Оливер мне это разрешает. Мы понимаем, отчего сама Грейс — не может. Мы наблюдали, как это совершалось.
Мне, Хлое, видеть мертвых не приводилось. Приводилось стоять у гроба, и думать о том, кто там лежит, и казнить себя за это. Я бы десять детей завела, будь на то моя воля, не противься этому Оливер и собственный здравый смысл. Ответом на смерть служит жизнь, еще и еще раз жизнь, потому-то нашей планете и грозит перенаселение. Во всяком случае, так утверждают.
Бросай ты Оливера, говорит Марджори. Разводись, говорит Грейс. Спасайся, пока не поздно, говорят они в один голос. Да только не очень по ним заметно, чтобы сами они обрели для себя спасение…
45
Иниго говорит, что, хотя ему завтра идти в школу, он подождет, пока не поспеет boeuf-en-daube. В школу он ходит последний год. Если кончит с отличием, поступит в Йоркский университет. Иниго вырос, в восемнадцать лет его поздно учить, как себя вести, когда есть, как одеваться, как преуспеть в этом мире — короче, учить его чему-либо поздно. Он распоряжается собою самостоятельно. Он хорошо сложен, с приметной, яркой внешностью, отцовским ястребиным носом, упругой черной шевелюрой — нестриженой и оттого образующей вокруг головы шарообразный курчавый ореол — и синими жесткими глазами. Он играет в регби.
От Хлои Иниго, судя по всему, оторвался окончательно. Папочкин сын, а от матери только принимает услуги. Хлоя досадует на него. Он, кажется, считает Оливера молодцом, что тот залучил к себе в постель Франсуазу — сына Оливер тоже посвятил в свои отношения с нею, придерживаясь того взгляда, что с молодежью следует быть откровенным в интимных вопросах, и Хлоя подозревает, что, слушая вдвоем пластинки или удя рыбу, они, похохатывая, делятся друг с другом опытом — ну ты, дескать, даешь, греховодник.
Хлое обидно. Для того ли она его растила? Учила понимать, прощать, терпеть, любить, воспитывала так заботливо, с такой открытой душой, терпимостью, вниманием? И что же? Вырос похотливым хищником, как мужчины ее поколения! Так что на Иниго ей тоже уповать не приходится.
Кевину — четырнадцать. Это жилистый, худой подросток, с такими же, как у отца, рыжими жесткими волосами, синими глазами, с той же ямочкой на подбородке, только Патрик — плотный, коренастый, а Кевин — жилистый. Он постоянно хочет есть. Накладывает полную тарелку, придвигает к себе и, ограждая левой рукой от всякого, кому вздумается чем-нибудь поживиться, правой набивает рот. Первые три года своей жизни он голодал. Похоже, после этого ему уже вовек не наесться досыта. Учится он в масонской школе-интернате, откуда его сейчас отпустили на пасхальные каникулы. Коротко стриженная голова, лицо покрыто нездоровой бледностью, глуховатый голос так не похож на чистый, звучный голос Иниго. Собирает все подряд — почтовые марки, полевые цветы, номерные знаки с автомашин. Вся комната его завалена блокнотами, картонками картотек. Сосредоточенно и упорно одолевает школу, занятия, каникулы в Хлоином доме и никогда не спрашивает про своего отца.
Сейчас он высказывается в пользу рыбных палочек, Кестрел — тоже.
Его сестре Кестрел двенадцать лет. День рождения у нее приходится на сочельник. Она учится в одной школе с братом, где обучение для мальчиков и девочек раздельное. Кестрел не хочет взрослеть. Ходит в носочках и сандалиях и с удовольствием носила бы все каникулы школьную форму, если бы Хлоя не отнимала силой. Коротко подстригает волосы и, куда бы ни шла, повсюду таскает с собой, как оружие, тетрадку с домашним заданием. Школу обожает; она староста в классе и, по мнению Хлои, вряд ли пользуется у одноклассниц особой любовью. Кестрел считает своим долгом поучать всех и каждого: кому, что, когда и как нужно делать — и заклеивает пластырем прыщики на подбородке. От своей матери, Мидж, она унаследовала волосы мышиной масти и наивное круглое личико, но синие, жесткие глаза и подбородок с ямочкой достались ей от Патрика.
Стэноп тоже отдает предпочтение рыбным палочкам. Boeuf-en-daube отпугивает его своим иностранным названием. Его день рождения тоже приходится на сочельник. Они с Кестрел родились в один день и в одной и той же больнице — святого Георгия, что на площади Гайд-Парк-Корнер. Мидж, мать Кестрел, поступила туда честь по чести, как положено; Грейс доставили в срочном порядке прямиком из большого универсального магазина, где она, тронув за плечо продавщицу парфюмерного отдела, произнесла: «Извините, пожалуйста, я рожаю».