И вот какая идет за столом беседа.
Оливер. Хорошо прокатилась в Лондон, Хлоя?
Хлоя. Хорошо, спасибо.
Оливер. Вот что значит родиться женщиной! Гуляй себе по городу, покупай тряпки-шляпки, а муж сиди работай как каторжный.
Хлоя. Честно говоря, я покупками не занималась. А если подвела тебя своим отсутствием — извини.
Оливер. Шутка, Хлоя. Ух, до чего мы серьезные! Нисколько ты меня не подвела. Читал Франсуазе, и все дела. Она прекрасный критик — в известных пределах. Верно я сказал, Франсуаза?
Франсуаза. Я говорю, что думаю. А по-другому не умею.
Оливер. Вообразите, не у всякого и на такое хватает смелости. Вот пошлем вас на курсы, и подучитесь чуточку английскому, идет? И тогда, Хлоя, мы снимем с тебя это бремя.
Хлоя. Для меня это не бремя, Оливер, ты сам знаешь. Я только рада, если могу помочь.
Оливер. Когда речь идет о сценарии, Хлоя, — можешь. И даже очень. Это чисто коммерческая продукция и потому вполне тебе доступна. Другое дело — роман. Область чистой литературы созвучнее Франсуазе. На то она и человек с высшим образованием.
Иниго. Мама тоже училась в институте — правда, мам? Как вышло, что ты осталась без диплома?
Хлоя не отвечает. Голос не повинуется ей, глаза наливаются слезами.
Оливер. Ну-ка, Хлоя? Что ж ты не отвечаешь сыну?
Иниго. Вот что, ребята. Чую, что это застолье не сулит мне приятных минут. Симптомы налицо. Пойду-ка я, пожалуй, поужинаю в обществе телевизора, если присутствующие не возражают.
Оливер. Сегодня ничего не идет.
Иниго. Во! Что и требуется для душевного покоя. Обалденная жратва, Франсуазочка.
Он берет свою тарелку и уходит.
Оливер. Не знаю, Хлоя, зачем было портить парню настроение. Чего ты добилась?
Хлоя. Это получилось нечаянно.
Оливер. К чему этот трагический, замогильный тон? Следи за собой, не то уподобишься своей мамаше. Ты что — ревнуешь? В этом причина? Приревновала меня к Франсуазе?
Хлоя. Вовсе нет.
Оливер. А я боюсь, что да. Ладно, я не могу допустить, чтобы ты впадала в минор. Раз тебе неприятно, не буду читать Франсуазе. Хотя одному богу известно, как мне тогда быть. Ну хорошо. Так кого же ты повидала в Лондоне? Марджори и Грейс, разумеется.
Хлоя. Да. Я тебе говорила.
Оливер. И что же они тебе советуют?
Хлоя. Прости, не понимаю.
Оливер. Да я и сам тебе скажу. Марджори говорит, гони из дому Франсуазу, а Грейс — разводись с Оливером и сдери с него как можно больше алиментов.
Франсуаза. Пардон, я не улавливаю. Оливер, вы так тихо говорите, мне почти не слышно, а разговор, по-моему, о чем-то важном.
Оливер. Нет-нет. Вам показалось. Мы обсуждаем сплетни, кривотолки, наветы, а говорить я буду, как мне вздумается.
Франсуаза. Еще раз пардон.
Оливер. Итак, Хлоя?
Хлоя. Я не спрашивала у них совета. Я им вообще не говорила про нас с тобой. Советы были непрошеные.
Оливер. Лезут, дуры, не в свои дела. Что ж, если тебе улыбается такая судьба, как у них, — давай, слушайся их. А что? Может, и жить будешь с ними. Совет да любовь.
Франсуаза. Наверно, вам приятнее остаться вдвоем. Наверно, мне лучше пойти к Иниго.
Оливер. Сидите, Франсуаза. Видишь, Хлоя, теперь ты и Франсуазе портишь настроение. Ну и стервозная же ты особа.
Хлоя. Неправда. Это ты портишь ей настроение. Чепуха происходит какая-то.
Оливер. А хочешь знать, почему тебе на самом деле нельзя послушаться их дружеских советов и почему ты в слезах и в миноре? Могу сказать. Тебе при всем желании не выгнать Франсуазу из дому, по той простой причине, что это — мой дом, я в нем хозяин, я здесь держу кого хочу и тебя не спрашиваю. Тебе не развестись со мной, потому что Франсуаза в этом доме с твоего благословения, о чем и тебе и твоим подругам отлично известно, а стало быть, я не нарушил супружеский долг и чист в глазах закона. А кроме того, кто тогда обеспечит детей?
Хлоя не притрагивалась к еде. Соус у нее на тарелке подернулся пленкой. Она пытается внушить себе, что Оливер все это говорит не всерьез и завтра будет с нею предельно мил и нежен. Каков большей частью и бывает после того, как отведет душу. Лишь бы самой не сорваться — и все еще образуется.
Хлоя. Мало ли что они скажут — я не слушаю. Ты же знаешь.