– В самом начале нашего разговора я упоминал, что гормоны у меня в норме, – бесцветным голосом произнес он. На лицо вернулась его обычная отстраненная маска. – Врач сказал, что можно попробовать повысить либидо с помощью медикаментов, но существует опасность. Избыточное количество гормонов может привести к неконтролируемой агрессии.
Я представила, как Женька с искаженным лицом набрасывается на меня, и содрогнулась.
– Не нужно этого делать, – прошептала я.
– Я тоже так думаю. Агрессия может проявиться по-разному. Не хочу, пусть и на время, превращаться в маньяка или насильника. Я такой, какой есть. Я консультировался с психиатром. Пока никому не удавалось изменить то, что заложено природой, хотя многие и пытались. Мне вообще повезло, что я встретил тебя, а то мог бы так и остаться неразбуженным. С таким диагнозом, как у меня, это норма. Если ты меня бросишь, другой женщины в моей жизни не будет.
Смысл его последней фразы добирался до моего мозга как-то слишком долго. Когда это, наконец, произошло, мне стало не по себе. «Если ты меня бросишь, другой женщины в моей жизни не будет.». Я ощутила себя в ловушке. Я не собиралась его бросать, не собиралась в кого-то влюбляться, но его слова лишали меня свободы выбора. Я оказалась в западне. Он умный человек, к тому же, хорошо знает меня, так что не мог не понимать значения того, что сказал. Он знал, что после таких слов я НИКОГДА НЕ СМОГУ его бросить. На какое-то мгновение я ощутила ненависть к своему тюремщику. Потом и другие слова добрались до моего сознания. Диагноз… Какой диагноз? Впрочем, я не хотела этого знать. Факт оставался фактом. Теперь я намертво к нему привязана. Я подняла глаза и поймала напряженный Женькин взгляд.
– Ну, что ты решила?
– А что тут решать? Будем жить, как прежде.
Он на то и рассчитывал, так что облегченно перевел дух.
Наша совместная жизнь продолжилась, но не совсем так, как прежде. Во время интимной близости, случавшейся с прежней периодичностью, я старалась себя сдерживать, опасаясь потребовать от своего мужа больше того, что он мог дать. Нерастраченные эмоции я отдавала творчеству, что не замедлило сказаться на результатах. Сублимация. Маринка и тут оказалась права. В остальном мы были обычной семьей – заботились о дочери, беспокоились, когда она болела и радовались ее успехам. В выходные частенько ездили к свекрови на дачу. Гости у нас собирались довольно редко, в основном, приходили Маринка с Катей. Маринка иногда притаскивала с собой очередного бойфренда, а затем и Костик стал появляться в нашей компании. Я не сразу заметила повышенный интерес Маринки к моему мужу, а когда это произошло, ничего не почувствовала. Все ее уловки были напрасными. Но открывать ей глаза и выставлять напоказ нашу интимную жизнь я не хотела. А ведь всего пары фраз хватило бы, чтобы остудить ее пыл. Но пусть лучше меня считает холодной стервой.
Наша жизнь как-то наладилась. Материальных проблем не было, я могла заниматься тем, чем хотела. Появилась интересная работа, которая меня полностью захватила. В целом, я была довольна своей жизнью. Женьку по-прежнему считала хорошим другом и достойным человеком, но иногда на меня накатывало, и я чувствовала себя пленницей в золотой клетке, отчего мое отношение к нему резко менялось – я начинала его ненавидеть. Правда, эти порывы быстро проходили, разум одерживал верх, и некоторое время я уже себя ненавидела за черную неблагодарность по отношению к мужу. Тем временем стали выходить книги с моими иллюстрациями, и я все больше сосредотачивалась на работе и все меньше думала о наших отношениях с Женькой. Казалось, так будет продолжаться вечно. Но, как известно, ничто не длится вечно.
Однажды июльским вечером раздался звонок в дверь. Оказывается, это был не просто звонок – это прозвонил колокол, как бы банально это ни прозвучало, – по Женьке и по моей прежней жизни. На пороге стояли двое полицейских. Все происходило, как в сериале. Краткая информация, соболезнование, вопросы. Я не сразу поняла, что именно они говорят, а, когда поняла, то на какое-то мгновение у меня промелькнула мысль: «Теперь я свободна!». Я тут же ужаснулась себе, и у меня на глазах выступили слезы.
– Этого не может быть, – прошептала я.
Дальше я помню смутно. Хорошо, что Лиза была на даче у бабушки. Меня возили в морг на опознание, затем в участок, где задавали какие-то вопросы. Спросили, не нужно ли кому-то позвонить, чтобы за мной присмотрели. Я сказала, что сама с этим справлюсь. Та же парочка отвезла меня домой. Оказавшись в своей квартире, я рухнула на пол прямо в прихожей и разрыдалась. До меня постепенно доходило, кого я потеряла, и что потеряла. Больше никто и никогда не будет любить меня так самозабвенно, ни для кого мои дела не будут важнее собственных, и никто не станет для Лизы таким отцом, каким был Женька. Я не буду засыпать в любящих объятиях. Я представила стройное Женькино тело, его ласковые руки и разрыдалась еще громче. Какой же дурой я была, похотливой дурой! Мне, видите ли, интима не хватало. А как же все остальное? Но ведь и интим был, пусть и не в том объеме, в котором мне бы хотелось. Как часто мы чего-то не ценим по-настоящему, пока это «что-то» не потеряем! И до меня, наконец, дошло, что мои чувства к Женьке, пусть и неоднозначные, были очень сильными. Теперь мне приходилось жить с осознанием этого.