Однажды он вернулся домой сверх обыкновения трезвый и сказал ей, целуя ее.
-- Скоро контракту твоему конец, и я хочу, чтобы ты отдохнула, теперь я поработаю.
Клара изумленно взглянула на него. В первый раз она услыхала от него такие слова.
-- Где же работать будешь? -- спросила она недоверчиво.
-- В Варшаве. Свистунов там сад снял и меня пригласил. Буду на проволоке ходить. Сто пятьдесят в месяц жалованья. Вот и отдохнешь.
Клара порывисто обняла его.
-- Милый, спасибо тебе, ты меня спас, ты знаешь: я от тебя бежать хотела, -- добавила она шепотом.
-- Знаю, -- ответил Красов. -- И стою того, потому я свинья самая настоящая. Ну, а теперь бы водочки и закусить, -- окончил он вдруг свое признание и, поцеловав Клару, грузно опустился на диван.
И, еще до обеда, он напился пьян вдребезги и, когда Клара уходила на работу, он спал мертвым сном и оглашал комнату своим храпом.
Но Клара все-таки была счастлива. В ее сердце проснулась надежда, и она с счастливой улыбкой думала о возможности возрождения для своего Ивана...
Она осторожно вошла в комнату, вернувшись домой и, приютившись на краюшке постели, под пьяный храп Ивана промечтала всю ночь до рассвета.
IX.
Клара закончила свой контрактовый срок и уехала с Красовым в Варшаву.
-- Милушка, -- встретил ее Свистунов: -- может, и вы поработаете хоть недельку, я по 30 рублей за выход дам?
-- Нет, -- крикнул Красов: -- она, брат, на меня, свинью, довольно работала. Теперь пусть отдохнет.
-- У вас же есть канатчица, -- сказала, счастливо улыбаясь, Клара: -- я читала в афише.
Свистунов горестно махнул рукою.
-- Один скандал эта Анжелика, -- ответил он: -- ходит, как курица по насесту.
-- И ей, брат, жевать надо, -- заметил Красов.
-- Оно так-то так... а все-таки.
-- Не пойдет, -- решил Красов.
-- Милый ты мой, -- сказала радостно Клара, когда от них ушел Свистунов. -- Да ты, кажется, меня любить начинаешь?
-- Я тебя всегда любил и люблю, -- ответил Красов. -- А теперь сознал, что свинья и на исправление пошел, -- он ударил себя в узкую грудь ладонью и горделиво улыбнулся. "Может, и вправду такое счастье", -- подумала Клара.
Вечером они были в саду, и Красов начал свою работу. Большой сад был прекрасно иллюминован. Два оркестра играли попеременно, состав труппы был разнообразен, и Клара подумала о том, как хорошо было бы самой вести такое дело.
Красок вышел из буфета и подошел к ней,
-- Поди, уже выпил, -- сказала она с упреком, -- Я же просила тебя не пить перед работой.
-- Куражу не будет, -- ответил Красов и сказал, беря ее под руку: -- пойдем на канатчицу смотреть.
Гуляющие широкой волною двигались к площадке сада. Клара и Красов пошли за толпою.
-- Вот так канат, -- смеясь, воскликнула Клара. -- Да еще и сетка.
-- Здесь не позволяют без сетки, -- услужливо заметил Свистунов, следивший за ними.
-- Тогда повыше бы надо.
-- Не смеет, куражу нет, -- с презрением сказал антрепренер.
Канат, действительно, был натянут низко, и кроме того, был очень короток.
Клара собиралась сделать еще замечание, когда грянул оркестр, и она увидела лезущую по лестнице столба лиловую фигуру.
Лиловая фигура остановилась на площадке у каната и раскланялась с публикою привычным жестом. Потом она взяла баланс и тихо, осторожно перешла по канату на другую сторону. Там она отдохнула и вернулась назад. Раздались аплодисменты.
-- И все? -- удивленно спросила Клара.
-- Почти, -- уныло ответил Свистунов. -- Вот проплетется еще, пятясь назад, да потом посередине посидит. Эх, -- с восторгом заговорил он: -- вы бы вот ей показали, как ходят, здешняя публика дура. Ничего, что половина Европы, совсем видов не видели. А? Поработайте неделюшку, 200 рублей не собака.
-- Еще подумаем, познакомьте меня с нею, -- сказала Клара. В это время под гром рукоплесканий с лестницы быстро спускалась канатчица.
Свистунов засуетился.
-- Пойдемте в уборную к ней, -- пригласил он Клару.
-- Идемте.
-- Ну, а я готовиться пойду, -- заявил Красов, бросая окурок скверной сигары.
-- Только не пей больше, -- просила Клара.
-- Ладно уж не хлопочи, -- Красов махнул рукою и, сдвинув на затылок шляпу, пошел к летней сцене,
-- Ну, вот и познакомьтесь, -- сказал Свистунов, бесцеремонно входя вместе с Кларою в уборную Анжелики. Она только что сняла корсаж и майку и была в одном корсете. Увидев Свистунова, она торопливо закрылась платком.
-- Небось, не соблазнюсь, -- грубо засмеялся Свистунов. -- Вот познакомься. Это м-ль Клара. Та самая Клара, знаешь. Ну, я пойду, -- сказал он Кларе и вышел из комнаты.
Анжелика покраснела и робко улыбнулась, протягивая Кларе руку.
Худенькая, бледная, с плохо развитою грудью и, вместе с тем, высокая и стройная, как прибрежный тростник, она сразу расположила в свою пользу Клару. Изящное лицо Анжелики с благородными чертами, с белой кожею, сквозь которую просвечивали синеватые жилки, большие, серые, ласковые и робкие глаза, наконец целый каскад рыжеватых, золотых волос пленили более чувственную, более грубую Клару, и она вместо рукопожатия, крепко обняла Анжелику и сказала: