Мы пообедали в пиццерии рядом с гостиницей, прикончив за трапезой два кувшина белого вина. Элис, которая, насколько мне известно, знала итальянский, предоставила мне делать заказ, поскольку не хотела вступать ни в какие объяснения с маниакально-внимательным официантом, который норовил подливать ей вина после каждого глотка.
– Как думаешь, взял бы он с тебя деньги за обед, если б ты предложила с ним переспать? – спросил я.
– За это, дорогой, мне одного обеда мало, – ответила она, игриво пнув меня под столом.
Из пиццерии мы направились к площади Св. Марка. В вапоретто я заплатил за двоих – не из страха, что нас поймают с использованными билетами, но на случай, если господь бог, придя в ветхозаветное настроение, из-за моей мелкой нечестности заставит Элис через минуту бросить меня или, что еще хуже, внушит ей никогда не ложиться со мной в постель.
До Дворца дожей мы добрались только в шестом часу вечера. Толпа туристов немного схлынула по сравнению с тем, что было утром. Сумерки еще не успели сгуститься, но нежно-голубое небо уже скрылось за темными тучами.
Мы гуляли переулочками за площадью, ходили по крохотным мостикам над каналами, смотрели вниз на гондолы и романтически рассуждали, сколько может стоить это удовольствие.
– Смотри, – сказала Элис.
Я послушно посмотрел. Под нами проплывала гондола, набитая молодыми здоровенными толстяками с видеокамерами. Судя по стрижкам, то были немцы, которые собрались на какой-нибудь пивной фестиваль, или небогатые англичане откуда-то с севера страны. Прически и у парней, и у девушек были такие, будто деньги у них кончились, пока их стригли, поэтому волосы на макушках топорщились коротким ежиком, а на плечи падали длинные нечесаные патлы. Один из юношей был в кожаном жилете.
– Потонут? – спросил я с надеждой, но без особой уверенности.
– Нет, смотри, у них там «Макдоналдс».
Действительно, вдоль борта изящной лодочки выстроились пять коричневых бумажных пакетов с эмблемой. Не хватало только орущего магнитофона с записями классики рока.
– Ах, как романтично, – вздохнул я, целуя Элис. Она ущипнула меня за брюхо, отчего я, во-первых, почувствовал себя очень толстым, во-вторых, охнул от боли и, в-третьих, опять завелся. Любовь выше разумения.
А то, думается мне, была любовь. Я много раз слышал от родителей, что, встретив свою судьбу, тут же пойму это, но до сих пор со мною такого не случалось. Мне было очень приятно оказаться в Венеции с Элис, которая мне нравилась, но, спроси меня кто-нибудь, почему я с ней, мне не пришло бы в голову ответить, как я ответил бы обычно: «Потому что она нормально выглядит, нам нормально вдвоем, и я ей нравлюсь».
С Элис я сказал бы: «Она красивая, с ней весело, она умеет видеть во мне все самое лучшее и дает мне свободу быть собой». Последнее исключительно важно. Ничто так не отравляет совместного счастья, как недостаток подобной свободы. Когда ваша девушка не верит, что вы прибьете полочку в ванной после того, как досмотрите футбол, а уверена, что вы просто отлыниваете, или постоянно ставит вам в вину попытки казаться умным и веселым. Может, так оно и есть, но что предложить взамен: быть глупым и скучным? Венди, ты читаешь эти строки? Ладно, хватит о зеленом винограде, но ты ведь поняла, что я имею в виду.
Элис мне подходила, потому что ей не было со мной плохо. Она легко мирилась с моими пьяными разглагольствованиями, плоскими шутками, сентиментальностью во всем, от спортивных кумиров до животных. Мало того что мирилась – она была способна считать все это милым и забавным. Предположим, роман наш только начался, мы встретились всего лишь во второй раз, поэтому она могла убедить себя, что я неловок и глуп оттого, что волнуюсь, но все равно для начала неплохо.
Разумеется, кое-что в ней я хотел бы изменить, кое в чем серьезно сомневался. Да, сейчас она сногсшибательно красива, но я видел, во что превратилась в шестьдесят лет Брижит Бардо. Поэтому я не знал, будет ли так всегда. Она неглупа, остроумна, и мне это нравится, но уже закрадывались подозрения, что с Лидией мне было бы веселее, воспринимай я ее как женщину. Как с этим быть, неясно: остроумие либо есть, либо нет, его не воспитаешь. Тем не менее я был готов великодушно простить ей данный недостаток ввиду прочих несомненных достоинств. Потом, с беседами за полночь получилось как-то смазанно. Хоть собеседник она интересный, нерядовой, понимания с полуслова между нами не возникло. Но я был уверен, что смогу достичь этого при помощи хорошего курса литературы и правильной музыки – не для себя, разумеется, а для нее. Если не считать всего перечисленного, я определенно был влюблен. В данный момент.