– Во многих странах мира телевидение полностью интерактивно, – не отставал Джерард. – У них там новые антенны, дающие неограниченный доступ к Интернету и еще кучу всего.
– Не забывай о факсах, они уже сколько лет существуют, – услужливо поддакнул я.
– Ты пожалеешь об этом, может, не завтра, но когда-нибудь, – сказали мы в унисон с Хэмфри Богартом.
– Тише! – завопила Лидия.
Я вдруг понял логику поведения психопата. Ее просьбы меня только раззадорили.
– Интересно, появится ли еще звезда масштабов Богарта? – спросил я.
Лидия схватила пульт управления и выключила телевизор.
– Вообще-то мы смотрели, – заметил Джерард.
– Нет, не смотрели, вы весь фильм протрепались.
– Подумаешь, священнодействие, – хмыкнул Джерард. – Молчать, молчать, Его Величество Телевизор работает!
– Либо смотрите по-людски, либо совсем не смотрите, – переводя свою мысль на понятный ему язык, сказала Лидия.
– Мы просто шутили, – вступился я.
– Весь фильм, не замолкая ни на минуту. – Лидия в негодовании отвернулась от нас лицом к стене.
– Помни, Лидия, – напутствовал ее Джерард, – чем чаще шутка повторяется, тем она становится смешнее.
Я припомнил ему эти слова назавтра, когда мы со скоростью 120 миль в час гнали на запад по шоссе М4.
– Как, по-твоему, – спросил я, – часто я так делаю?
– Прошу тебя, сбавь, – взмолился Джерард, сжавшись в позе зародыша на заднем сиденье. Я знал это, потому что, как того требовала шутка, смотрел на него. Лидия хохотала и пыталась привстать с переднего сиденья.
– Так сколько раз я так делал? – убрав руки с руля, переспросил я.
– Слишком много, слишком! – взвизгнул Джерард, корчась на заднем сиденье.
– А что происходит с шуткой, когда ее часто повторяют? – продолжал я.
Лидия истерически хихикнула. Пес, насколько я мог слышать, унюхал в пакете у Джерарда что-то съедобное и сосредоточенно чавкал. Утром мы прокопались отчасти из-за того, что Джерарду приспичило пойти в магазин за едой на дорогу, потому что он считал, что на шоссе ничего путного никогда не найдешь. В обычных условиях он накупил бы провизии на два дня вперед, но понял, что в Корнуолле продукты дешевле и лучше будет отовариться там. И правильно решил, ибо сейчас был слишком скован ужасом, чтобы сменить позу и помешать псу уничтожать свой обед.
– Брось, – велел он, хотя кому – непонятно. Пес неодобрительно заворчал, но шуршание не прекратилось.
– Смотри, я опять держусь за руль, и скорость нормальная, – сказал я, до отказа вдавив в пол педаль газа, и перестроился в средний ряд, позволяя какому-то краснорожему типу в «Ягуаре», потрясавшему кулаком, обогнать нас.
Потом пришлось сбавить скорость на повороте с шоссе к Стоунхенджу. Я указал Лидии на курганы, рассказал о погребальных обрядах древних обитателей здешних мест, кстати ввернул названия каких-то племен и историю о каменных глыбах, неизвестно как доставленных издалека для сооружения знаменитых столбов. Вышло сумбурно, но, по-моему, впечатляюще. Всегда удивляюсь, как легко люди верят тому, кто болтает без остановки, но еще больше – собственной потребности в болтовне. Что меня тянет с умным видом говорить о вещах, в которых я ничего не смыслю? Наверное, это вообще беда многих мужчин.
Я продолжал трещать на ухо Лидии о золотых временах, когда каждое лето в Стоунхендже происходил великолепный фестиваль – свободное от запретов празднество, где бесенята лет семи-восьми за умеренную плату обеспечивали желающих ЛСД и прочей дрянью и разъезжали по округе на угнанных у честных граждан машинах.
Стоило мне сбавить скорость, как Джерард воспрял и принялся тормошить пса, твердя ему: «Плохой, плохой мальчик» – таким тоном, чтобы тот безошибочно понял, что на самом деле он очень хороший мальчик.
Таким образом мы проскочили через Девон и Дартмур, где остановились, чтобы дать собаке погоняться за овцами (а точнее, фермерами) и растрясти то, что Джеффри Арчер назвал бы пиршеством за счет Джерарда: порцию яичницы с колбасой, одно печенье, половину французского батона и коробку соевого паштета. В придорожном кафе, к моей радости, меню было неправдоподобно разнообразным и чрезвычайно неполезным, поэтому Джерард не истратил там ни гроша и был вынужден продолжать путешествие на голодный желудок.
Наконец около шести часов вечера мы добрались до кемпинга близ города Пензанс и поставили палатки. Неудобство путешествия с собакой заключается в том, что есть очень мало пансионов, куда пускают с животными, а в тех немногих, куда пускают, заправляют толстые тетки, которые называют собак «собачечками», а детей – «крохотулечками», чего не в состоянии вынести ни одно нормальное живое существо. Поэтому мы решили ночевать в палатках. Самое неприятное, что может грозить вам на площадке для кемпинга, – соседство с компанией малоимущих подростков с орущим магнитофоном или, хуже того, состоятельных подростков с гитарой.