Кроме того, у плиты мужчине вообще уютно: он не нарушает никаких социальных норм, ощущает себя изысканным, но мужественным. Поскольку все великие повара мужчины, хотя мир кулинарии – мир женский, вы можете смело входить в него, и ни у кого не возникнет вопросов по поводу вашей сексуальной ориентации. Вот если вы будете шить себе одежду, дело другое. Если вы шьете себе одежду, будучи мужчиной, первым, кто усомнится в вашей сексуальной принадлежности, будете вы сами.
Итак, я подобными достоинствами не обладаю, главным образом потому, что слишком ленив, чтобы учиться, но также достаточно уверен в себе, чтобы полагаться на изначально присущие мне добродетели, каковы бы они ни были. Тут все зависит от того, насколько ты требователен к себе. В обычных обстоятельствах я был бы уверен, что с такой девушкой, как Элис, мне ничего не светит, как ни крути, поэтому срочно учиться играть на музыкальном инструменте, танцевать сальсу или овладевать основами фэн-шуй – пустая трата времени и сил.
Об этом я размышлял по дороге домой из ресторанчика «Свет Тандура». Джерард всегда заказывает настолько острое карри, что, по моему глубокому убеждению, это просто нельзя взять в рот, но он утверждает, что можно. Впрочем, вкус острого блюда лучше сочетается с сильнодействующими лекарствами. Я заранее растолок в порошок пятнадцать таблеток, так что подмешать их в карри по пути домой, зайдя с этой целью в уличный автоматический туалет, было совсем несложно.
Джерард проглотил ужин в один присест, ни на секунду не отвлекаясь от документального фильма о том, как злые люди обижают добрых. Правда, после заметил, что для ресторанчика, где я покупал карри, оно какое-то необычно сладкое, но ничего, ему понравилось. Затем заснул перед телевизором в самом начале ночного полицейского сериала, так и не сняв джинсов. Я-то надеялся, что, прежде чем отрубиться, он переоденется в пижаму, но все сразу хорошо не бывает. Я пару раз потряс его за плечо со словами: «Проснись, кретин несчастный», потом хлопнул по щеке. Джерард блаженно похрапывал. Я сунул палец в кармашек для презервативов, вытащил, к своему удивлению, презерватив и искомую бумажку. С присущей ему аккуратностью Джерард записал на ней домашний адрес Элис, а также рабочий и домашний телефоны. Из соображений хорошего вкуса и стремления удержать в желудке собственный ужин я понадеялся, что он не нарисовал на обороте сердечко. Увы, он сделал это.
Я списал телефоны и уже хотел вернуть листок на место, когда меня осенило стереть пару цифр, но я подумал, что сие было бы недостойно, безнравственно, а главное, определимо. Я вернул в карман листок и презерватив, окинул взглядом комнату. На письменном столе лежала страница из «Ивнинг стандард» с рекламой выходных в Венеции. Я забрал ее и спустился вниз досматривать сериал.
Примерно через час Джерард, к моему изумлению, проснулся, заплетающимся языком объявил, что идет спать, и, пошатываясь, вышел из комнаты. Это значительно поколебало мою веру в медицинскую науку. Пятнадцать таблеток, достаточные, чтобы убить младенца, Джерарда не смогли усыпить более чем на шестьдесят минут. Не забыть дополнительно подстраховаться в следующий раз, когда задумаю опоить и ограбить кого-нибудь из друзей.
Теперь оставалось одно: переспать с Элис вечером в четверг, пока Джерард не встретился с нею в субботу. В том, что Элис не из тех, кто будет встречаться с двумя сразу, я был вполне уверен. О таком кошмаре девушкам вообще лучше не думать. А если затащить ее в постель не удастся, тогда единственное, что я могу, – расстроить ее свидание с Джерардом в субботу. Я решил попробовать и то и другое, причем безотлагательно.
Я позвонил Элис в четверг, чтобы договориться о встрече. Сначала мне сказали, что она отвечает на звонки только в обеденный перерыв и надо связаться с ее пресс-секретарем, назначить время звонка. Поверить не могу, чтобы у человека в двадцать четыре года уже был пресс-секретарь. Я в двадцать четыре даже не работал, до того – тоже и впредь работать не собирался. В двадцать четыре я вообще не знал, что такое пресс-секретарь, – разве только догадывался, насколько это серьезно. Заметьте, о том, что Элис двадцать четыре года, я тоже не знал: ей вполне могло оказаться лет на пять больше или меньше… Как бы ни было, я наконец пробился, сострил пару раз насчет того, какие мы были пьяные, и все время, пока говорил, то вертел в руках вырезку из «Ивнинг стандард», то бездумно похлопывал себя по ширинке, раздумывая, не пора ли рискнуть по-крупному.
С тех пор как работаю, я никогда не брал кредита в банке, так что минутным порывам обычно воли не даю. Сейчас, однако, был особый случай. Ни одна из моих знакомых женщин за одну неделю столько раз не являлась мне в эротических фантазиях, и, принимая во внимание перспективу скорого получения наследства от Фарли, я решил, что риск оправдан.