Для Колодникова день начался с неприятного известия. Ему позвонил из отдела Денисов.
— Слышь, Андрюха, я чего-то не пойму. Счас иду на работу, и знаешь, кого вижу выходящим из дверей нашего отдела?
— Кого? — насторожился Колодников. Он перебирал в уме самые различные варианты от воскресшего Ленина, до Папы Римского. Но ответ всё равно не угадал.
— Колю Соколова — Гонщика.
Андрей чуть не подавился сигаретой.
— Кого?! Гонщика? И что он делает на воле?
— Балдеет от счастья. Так и заявил мне: "На х… я всех вас, ментов, вертел".
— Так, кто его выпустил?! Что за урод?!
— Как я понял, прокуратура так сработала.
Колодников выругался, и, нажав на рычажки, начал крутить диск своего старомодного аппарата. Теперь его собеседником была секретарь прокуратуры, и тон капитана соответственно, сусально-медовым.
— Валенька, здравствуй, дорогая, Колодников вас беспокоит. Как ваше драгоценное здоровье?
— Вашими молитвами, господин капитан. Чего надо, Андрей Викторович?
— Валь, а кто выносил представление на Соколова?
— Ну, как кто, Потехин.
— И что он там на него заявил?
— Как что? ДТП с человеческими жертвами, статья двести шестьдесят четыре. Ему и присудили подписку о невыезде.
— А побои? Статья сто шестнадцатая? Он же там ещё троих мужиков измордовал до полусмерти.
— А заявления от пострадавших не было, так что и статью такую для него не открыли.
— А что, Потехин разве не притянул сюда же сто пятую, по старику этому, в бараке?
Секретарь удивилась.
— Нет. Про это он не сказал ни слова.
Перед глазами Колодников невольно возникло белёсое, с бесцветными ресницами и красными глазами альбиноса, лицо Потехино.
"Вот сука! И этот скурвился. С чьей он только подачи всё это делает? Кто-то его подмазал, вот только узнать бы — кто?".
— Ну, спасибо, хотя и не обрадовала.
Глава 31
Двадцать девятое ноября стремительно катилось к вечеру, и, Игорь нервничал всё больше и больше. В этот вечер должно было решиться всё, и почти всё было готово. Единственное, он до сих пор не знал, как снять с крючка друга детства Антона Федосеева. Днем он сгонял Пупка в ближайший магазин хозтоваров и тот купил по его заказу широкий скотч и длинную, тонкую, но крепкую веревку-шпагат. Чуть поразмыслив, Игорь велел Пупку размотать весь клубок и тщательно извалять веревку в грязи. На ругань Пупка он отвечал ухмылкой, а на его же недоуменные вопросы простой отговоркой: — Потом узнаешь, а пока мажь, мажь.
Закончив процесс окраски, Кижаев велел «ординарцу» смотать шпагат обратно. После окончания всех процедур и веревка и Пупок представляли собой нечто одно целое — серое и грязное. Закинув обоих сушиться на печь, Игорь занялся своим автопаркам. Проверив обе машины Кижаев снова начал ходить бесцельно по дому, маясь от ощущения своего бессилия. И Лариса, и Пупок приглашали его сразиться в картишки, но Игорю было не до того, и парочка его подопечных резвилась вдвоем, бессовестно мухлюя и передергивая карты. Но к четырем часам вечера это им надоело, в доме окончательно поселилась скука и тоска. Лариска зевала, а Николай ударился в воспоминания.
— Иногда подойдешь к прилавку, деньги протягиваешь продавцу, кричишь ей: "Тетенька, дайте одну жвачку", пока она деньги пересчитывает, в это время левой рукой целую горсть сгребаешь, и в карман. Я и шоколадки так же тырил.
— Это как в баре что ли? — спросил Кижаев, зевая.
— Ну да. Только один раз какой-то хрен в очках меня за уши оттаскал.
— Продавец?
— Да нет, просто стоял рядом, заметил, козел, и давай уши крутить. Я потом его подкараулил дня через два и грязью все его окуляры залепил.
Игорь рассмеялся.
— Крутой ты у нас мэн, как тебе эти уши то до сих пор под корень не открутили не пойму.
— Чего?! — обиделся Пупок.
— Ну, на том складе тебя поймали, уши крутили. И за жвачки тоже.
— Ну и все! Подумаешь всего два раза. Да если б не эти собаки, меня бы вообще никто там не поймал. Я ведь уже оттуда вылазил, такую большую банку с краской тащил, а они тут как разлаялись!..
— Постой. Ты что ж, внутри склада был? — удивился Кежа.
— А как же! Я тебе, про что и толкую!
— И что там была за краска?
— Не знаю, я открыть то не успел. Большая такая, квадратная банка, а крышка такой ручкой открывалась.
Кежа перестал ходить и присел напротив парня.
— Ручка говоришь? А эта банка, она такая квадратная, зелёного цвета, с закругленными углами?
— Ну да. У нас много таких пустых на свалке за заводом валяется.
А Кежа продолжал расспрашивать.
— И крышка такая круглая? А тут такая ручка, с кольцом, её закрывает?
— Ага!
Кежа усмехнулся.
— Да, брат, везёт тебе. Как бы ты попал с этой «краской»! Врагу не пожалеешь.
— Чего?
— Это ты не краску тащил, эта штука называется пороховой ящик. Наверняка там, какая-нибудь взрывчатка была.
Пупок неожиданно вспотел.
— Ничего себе, — пробормотал он.
— А эти, охрана, видели эту банку? — Продолжал пытать юного ворюгу Кижаев.
— Нет, я как услышал собак, успел её обратно в дыру сунуть, и к забору побежал. Тяжёлая она была, я бы с ней совсем не убежал. Эти потом прибежали, козлы, с автоматами, догнали. Ну, я потом им концерт закатил, — он скривился и противным гундосым голосом заблажил. — Дяденьки не надо, я больше не буду! Ой, больно! Я только посмотреть хотел, что за собачки у вас!
Лариска передернулась всем телом.
— Я бы тебя за один этот противный голос пристрелила бы там прямо на месте!
Но Игорь продолжал докапываться до истины.
— Значит, они не поняли, что ты побывал внутри?
— Не-а! Я как их топот услышал, банку эту обратно толкнул в ангар, и давай бежать к забору. А Лёнька, тот ещё раньше через забор стрельнул.
— Что за Лёнька?
— Да, кореш мой. Он эту железяку отжимал, а то так туда в одиночку не пролезешь.
— Этот твой Лёнька такой же мелкий, как и ты?
— Нет, ты что! Он уже в восьмом классе учиться, правда, третий год. Он здоровый, как танк.
— Ладно, хватит про Леньку, вернёмся к складу. Они тебя сразу отпустили? Без допроса?
— Как это, допрашивали! Уши и крутили, и спрашивали, что я тут делал.
— А ты что?
— Я ж говорил, нёс всякую хрень: "Собачек посмотреть хотел. Мимо проходил, за грибами".
— Это ночью то? За грибами?
— Какой ночью, мы днём лазили! Мы действительно с Лёнькой за опятами пошли, тут, в посадку. А по пути решили склад проверить.
Кежа всё не мог поверить в такую изощрённую наглость своего подопечного.
— Днём полезли! Ну, вы наглецы. Так они не поняли, что ты был внутри?
— Не-а. А там не поймёшь, там только шов у сварки проржавел, так то он как новый стоит.
— Да, так то он оцинкованный, — припомнил Кежа.
— А ещё трава у них ещё растёт, во! — он показал рукой что-то выше своего роста. — Сейчас она, правда, сгорела.
— Поэтому они тебя и отпустили, а знали бы, что ты пролез в склад, так бы точно грохнули. И косточек бы твоих не нашли.
Николай недоверчиво посмотрел на своего наставника.
— Ты думаешь?
— Я знаю. Лучше скажи, когда тебе уши то крутили? Давно?
— Да нет, дня за два до того мы с тобой познакомились.
— А что там за дыра в этом ангаре? Её не заделали с тех пор?
— А это с торца, того самого, что мы поджигали. Там железо проржавело, по ребру, и по земле. Его отгибаешь и пролазишь.
— А я пролезть туда смогу?
Пупок скептически осмотрел щуплую фигуру Кежи.
— Не-а, ты толстый больно.
Лариса засмеялась.
— Ну, ты разъелся, Кижаев. Боров просто.
— Да там не пройдешь, эти собаки всё равно нас учуют, — пессимистично продолжил Пупок.
— А что за собаки-то? Породистые, нет? — спросил Кежа.
— Да ты что! Не видел, разве их в прошлый раз? Два кобеля, не то лайки, не то шакалы.
— Стой, они точно кобели? Не суки? — уточнил Игорь.
— Нет. Что я суку, — он показал на Лариску, и тут же получил ответный шлепок, — от кобеля не отличу.