— Так кто непосредственно душил Сафронова? — спросил Колодников.
— Кирилл.
— Ахтубин? Это Сафронов так раскорябал его руки?
— Да.
— А кто держал Сафронова когда Ахтубин его душил?
— Да никто не держал. У Кирюшки сила то дурная. Он же у нас из грузчиков, только последние два года у меня работает. Кто ж знал, что парень такой честный окажется. Мы то думали — ребёнок родился, значит, деньги нужны будут, согласиться по любому. А нам ведь неплохо платили за каждый вывоз.
— А вы знали, что вывозили?
— Ну конечно. Ящики то, они приметные, армейские, их не скроешь.
— И что вы сделали с Сафроновым?
— Мы его подпоили, давай толкать эту идею про вывоз, а он — ни в какую. Я сам, говорит, в Чечне был, не хочу, чтобы парни из-за вашей продукции гибли. Мы уже ему мозги парили, это, дескать, не в Чечню, это для братвы. Наоборот, хорошо, что в разборках больше бандитов погибнет. Ни в какую Игорёк не соглашался в этом участвовать. Вроде бы, и говорил, что не сдаст нас, но и таскать порожняк с продукцией тоже не соглашался. И, когда уже обратно шли, Кирилл не выдержал…
Каркин, споткнувшись о корень, упал. Сматерившись, он попробовал подняться, но неодолимая сила алкоголя снова и снова роняла его на землю. Не выдержав, он закричал вперёд, туда, куда ушли остальные члены его бригады: — Эй, мужики!… Помогите встать…ё… твою мать!
Вскоре на тропе послышались лёгкие, неуверенные шаги.
— Володька, ты где?
— Я тут, Семён, помоги. Я что-то устал…
— Что-то! Устал! Выжрал шарлака больше всех нас, теперь кувыркаешься.
— Да уж нахрен! Больше всех! Ты считал?
— А то мы тебя не знаем?! Вставай.
С первой попытки они упали оба. Потом Семён всё же встал сам, и смог поставить на ноги своего машиниста.
— Сёма, дай пять, — попросил тот. — Ты настоящий друг.
— Бери шесть, и пошли быстрей. Меня Машка повесит!
— Нечего было на такой ревнивой дуре жениться.
— Ага, расскажи мне ещё что. Будто у тебя баба лучше. Кто в мае швабру обломал о твою спину?
— Ну и что? Всё равно она у меня золотая баба…
Они не шли, буквально ковыляли по тропинке, но вскоре догнали остальных членов бригады. А там разговор шёл на повышенных тонах. Лиц и фигур было не видно, одни голоса.
— Нет, паря, ты не финти. Ты прямо гутарь — сдашь нас ментам, или нет?
— А тебе не всё равно?
— Нет, не всё равно. Я в зону не хочу.
— Да ты не о зоне подумай, о душе! — Закричал Сафронов. — Ты хоть понимаешь, что там парни наши гибнут с этими патронами, или ещё там с чем, что вы там таскаете с завода?
— А ты знаешь, что мне своего парня кормить нечем? Ему всего пять лет. Мне его еще тащить и тащить. У меня мать больная и жена на инвалидности! Третий год не работает, на шее моей сидит!
— А ты не думал, что потом твой парень вырастет и подорвётся на той же мине, что ты сейчас вывез?!
— Да иди ты на х… со своей моралью.
— Сам иди!
— Ах, щенок! Ты кого тут посылаешь!?
Послышался звук оплеухи, потом другой, ответный. Каркин сквозь темноту смутно начал видел, как они сцепились.
— Ну-ка, перестаньте… — попробовал закричать он. В ту же секунду ему по ноге ударило что-то тяжёлое, судя по звону, пакет с продуктами. Машинист попробовал удержать равновесие, но всё-таки завалился в кусты, и опять не смог сам подняться.
— Сёма! — крикнул он сцепщика, и тут же услышал его голос.
— Ты чё делаешь, Киря!? Отпусти его. Отпусти его, кому говорю!? Ты же его задушишь, падла!
Дальше послышались тупые звуки ударов, но вскоре в кусты по другую сторону от Каркина с треском и шумом обрушилось тело сцепщика. Семён выбрался из зарослей быстро, и с матами рванулся в темноту, на звуки борьбы и треск кустов. Сумел подняться и Каркин. К этому времени шум затих, и когда машинист подошёл к своим коллегам, они, нагнувшись, рассматривали что-то при свете зажигалки. Рука у Семёна дрожала, и было отчего. Даже Каркин, только глянув на лицо своего стажёра, начал стремительно трезветь. А Мелентьев уже орал на Ахтубина: — Ты чего сделал, козёл? Ты зачем его задушил? Нас же посадят теперь! Всех посадят!
Кирилл не очень уверенным тоном огрызнулся.
— Не п…! Не докажут. Скажем, что он перепил, и остался в депо. Никто же не видел, как мы оттуда уходили? Нужно только говорить одно и тоже, и стоять на своём до конца…
— Так что мы с Семёновым не виноваты, что Кирилл его убил, — закончил машинист свой рассказ.
— Ну, степень вины вам определит суд. Прочитайте и подпишите тут.
Когда Каркина увели, Колодников обернулся к Астафьеву.
— Ну, что, орёл, накопал, что по краже коровы? Как там этот, Сапун? Что он говорит?
— Не было его дома.
— И что?
— И всё?
Колодников со злостью затушил очередную сигарету в пепельнице.
— А ты поспрашивал у соседей? Ты узнал, где он может жить?
— Нет. Там не было никого.
— Ага, пятиэтажный дом, а спросить, значит, некого?
— Все на работе были.
— О, господи, Юра, что мне с тобой делать? Ты когда работаешь прямо на загляденье, как с этим стариком, а когда вообще не чешешься. Простейшего не хочешь даже делать. Ладно, будет для тебя специальное задание. Гонщика объявили в федеральный розыск…
Юрий аж подпрыгнул.
— Да неужели!
— Да, не радуйся сильно то. Это тебе ещё боком вылезет. Косарев велел бросить на его поиски все силы. Счас пробивают все связи Гонщика, все его знакомства: друзей, родственников, прямых, непрямых, кривых. Первым делом съездили к нему на дачу, это в Климовке. Его там нет, но Косарев велел посадить туда засаду. Вот ты и поедешь. Ствол у тебя с собой?
— Да, как велел.
— Это хорошо. Не знаю только, кого с тобой посылать. Все в разгоне. Конечно, мало вероятности, что Соколов появиться там. Но, попробовать надо.
— Так что я, один там буду? — недоумевал Астафьев.
Получилось так, что именно под эти слова Астафьева в кабинет вошла нежданная посетительница — Валентина Серова. Юрий этого не видел, он стоял к ней спиной, и продолжал наезжать на своего капитана.
— И сколько я там буду этого Гонщика ждать? Может, он там совсем не появиться?
— Где это там? — спросила Валентина.
— Здороваться надо, когда входите в помещение, — сообщил ей Колодников.
— Здравствуйте, — сказала Серова, и продолжила свой мини-допрос. — Так, где вы должны ждать Гонщика, Юрий Андреевич?
— Ну, вам то это зачем Валентина Васильевна? — попробовал урезонить её Колодников.
— Интересно мне. Очень интересно. Убийца моего отца на свободе, а я должна молчать, и ждать, когда вы им займётесь?
— Мы им занимаемся. Сегодня его объявили в федеральный розыск. Вы довольны?
— Не очень. Довольна я буду, когда увижу его морду за решёткой. Так куда вы посылаете вашего стажёра, Андрей Викторович? На какое это свидание с Гонщиком?
Колодников скривился, но вынужден был признаться.
— На дачу Гонщика, в засаду.
— О, это интересно. А почему его одного?
— Мы сегодня были на этой даче, никаких следов Гонщика там не нашли. Похоже, как запер он её в сентябре, так больше не появлялся.
— Но, людей туда посадить надо, — продолжила Валентина.
— Да, приказали.
— Логично.
— А народ весь в разгоне. Все отрабатывают его связи в Кривове, в Андросовке, в Марьевке, в Екатериновке. Он ещё, гад, деревенский, родни — как блох на собаке, по всей области.
— Может, он давно слинял отсюда? — предположил Юрий. — Чего он, дурак тут светиться?
— Нет, вчера он объявился в Кривове, на Запорожской. Приходил к своему школьному другу, занял денег. Взял у него старенькую «копейку», и куда-то уехал.
— Ну вот, слинял он и всё!
— Да нет, на ней далеко не уедешь. Документов у него на машину никаких, у ней даже номера ещё чёрные. Послали ориентировку на все посты ГАИ, и далеко он на ней не уйдёт. Мы думаем, он где-то в деревне, рядом. Только где? Счас поднимаем всех его родичей, послали три наряда в разные деревни. Велено и там, в Климовке, тоже посадить засаду. Счас вот только найду кого-нибудь из постовых.