Они вошли в небольшой белый каменный зал, на стенах которого несимметрично висели картины и панно. Помещение, лишенное мебели, за исключением нескольких металлических стульев, тонкие перегородки разделяли на небольшие комнатки без четвертой стены по обе стороны. Пространство широкого коридора разрезали толстые квадратные колонны, на которых тоже разместились картины.
На удивление Татьяны здесь оказалось полно людей, по большей части профессионалы в области современного искусства либо работники СМИ. Но были и такие же зеваки, как Татьяна и Русик, которые на все вокруг смотрели широко раскрытыми глазами и долго не могли зацепиться за что-нибудь конкретное взглядом, пытаясь разглядеть все за раз.
На дальней стене, противоположной входу, висела та самая картина с балериной, которая привлекла внимание Татьяны изначально и, по-видимому, всех остальных тоже. Она оказалась большой и узкой, изображала танцовщицу в полный рост в масштабе один к одному. Вокруг нее собралась галдящая толпа, в центре которой под вспышками фотокамер щурился Вадим. Татьяна обомлела. Ее желание так легко и быстро сбылось.
Девушка вгляделась в высокую тонкую фигуру, узнав красивое, заметно исхудавшее, лицо. Стали четче выступать скулы и жилки, которые раньше проявлялись только во время затяжки сигареты. Он был бледен и растрепан, как и раньше. Волосы отросли и торчали во все стороны без порядка и логики. Тело его почти полностью скрывала толпа, основная масса которой была ниже парня на голову, но по голым плечам, торчащим из-под черной футболки, она заметила, что и руки заметно похудели, так же выдавив в рельефе жилы и мышцы. Татьяна решила, что так он стал еще красивее, либо длительная тоска по нему заставляла ее радоваться и такому почти болезненному виду. Несмотря на свой облик, парень улыбался широко и искренне.
Русик остановился следом за подругой и внимательно проследил за ее взглядом.
— Ты че там смерть увидела? — спросил он, недоумевая, и, приглядевшись, усмехнулся. — Ну, кстати, похож.
Татьяна его проигнорировала. Зато это помогло отвлечься от Вадима и собраться с мыслями. Она схватила друга за рукав куртки и направила в сторону за стену, в первую квазикомнату, чтобы вывести себя из возможного поля зрения художника. Ничего не говоря, девушка прильнула к квадратному отрезку белой стены, на которой висела единственная картина и начала внимательно ее разглядывать. Оказалось, каждая комната посвящалась отдельной работе художника.
Русик постоянно осматривался по сторонам, выглядывал судьбу. Татьяна специально подолгу смотрела на картины, чтобы как можно медленнее двигаться к центру зала, где Вадим уже легко мог ее заметить. Из другого конца она слышала лишь отдельные его фразы и некоторые вопросы, потому что постоянно щелкали фотоаппараты, причем из разных углов помещения, гудели голоса и шуршали куртки и сумки. Она и не подозревала, что подобного масштаба событие может так широко освещаться.
Первая картина представляла собой небольшое круглое панно, очень напоминающее обычную тарелку, только собранную из керамических осколков разных размеров, форм и цветов. Художник собрал их в одно блюдо с идеально круглыми краями, как будто, наоборот, блюдо разрезали на осколки и сложили рядом почти бесшовно. Но при более внимательном взгляде по фактуре и цвету легко можно было определить, что осколки эти принадлежали разным предметам. А получилось цельно. Панно называлось просто «Тарелка». Татьяна сразу вспомнила блюдо, висевшее на кухне у Вадима, которую он склеил, чтобы предотвратить развод родителей. Это была другая работа, но девушка предположила, что создавалась она в то же время.
В следующей комнате висела квадратная мозаика размером метр на метр с земным шаром в вакууме. По углам картины был разбросан темно-синий, доходящий до черного, космос с маленькими вставками разноцветных звезд — малюсеньких крошек керамики, тех самых осколков, что всегда появляются при разбитии посуды, но не убираются ввиду незаметности. Здесь мелкие осколки, сложенные по кругу, хорошо отображали формы острых лучей, вписанных в темное полотно вакуума. В центре висела планета, похожая на Землю в той стадии, когда апокалипсис уже близко. Весь шар, поделенный на несколько секторов, страдала от катаклизмов: один сектор кипел от лавы, другой — от взрывов, третий — сметался ураганами и цунами. Самые нижние три превратились в пустыню. Вкрапления песочных клякс в соседствующие области намекали на продолжение процесса опустошения. Только один сектор, занимавший примерно процентов десять поверхности, был как бы вырезан из цельного шара и увеличен, точнее, приближен к смотрящему, словно под микроскопом. В секторе лучилось теплым светом ясное небо без единого облачка. Циановая голубизна небес на горизонте плавно перетекала в бирюзово-морской с примесью белых волн. Море, мелея, постепенно желтело и вскоре, в остром отрезке сектора, превращалось в песочный пляж, на котором в позе звездочки в солнцезащитных очках, лежал человек непонятного пола. Примечательно было то, что очки с точностью, только в меньшем масштабе, копировали форму сектора, который назывался «Б — безмятежность».