Но они битый час ходили по магазинам безрезультатно. Казалось, что лучше ювелирного украшения подарка для невесты не найти, потому Татьяна решила не жадничать и все-таки купила браслет с неразборчивой завитушкой, потому что не была уверена, что Алиса фанатеет от Эйфелевой башни или бабочек. Вадим никак не облегчал ее выбор, каждый раз просто пожимая плечами.
Продавец завернула браслет в красивый подарочный мешочек с серебристыми вязочками и поблагодарила за покупку. Татьяна с довольной улыбкой направилась к выходу. Вадим, с облегчением выдохнув, шел за ней. Примерно на полпути к двери они наткнулись на бывшую Татьянину подругу.
Обе девушки замерли и уставились друг на друга, будто каждая увидела призрака. Семенову Дашу Татьяна узнала бы только по кошачьей походке, несмотря на изысканное кашемировое пальто с пушистым лисьим мехом и с беретом на голове. Так она раньше не одевалась. Губы оттеняла насыщенного бордового цвета помада. Лишь это Татьяна успела в ней разглядеть и подумать: «Только этого мне не хватало». Вадим тоже узнал девушку и сразу уставился на нее исподлобья, ожидая пакости. Даша первая взяла себя в руки и расплылась в красивой, но фальшиво сыгранной улыбке.
— Буравина! — воскликнула она тонким голоском, изобразив на лице одновременно радость и удивление. — Ты нашлась!
Татьяна потупила взгляд в пол и откашлялась, ничего не говоря.
— Какими судьбами? — продолжала Даша, чуть-чуть приседая, чтобы заглянуть ей в лицо, а потом посмотрела на Вадима и снова изобразила изумление. — О, и шут твой с подсолнухами тут как тут.
Парень побагровел и, ни секунды не думая, высказался:
— Ты уверена, что хочешь слушать вяканье этой злобной сучки? Я — нет.
Продавец за кассой выдавила смешок. Он взглянул на Татьяну. Веселая улыбка на ошеломленном лице говорила все за девушку. Даша остолбенела, разинув рот. Фальшь слетела с нее, как пудра при сильном порыве ветра. Носик сморщился от гнева. Вадим ехидно улыбнулся.
— Извини, время у нас, конечно, есть, но жалко тратить его на тебя.
Он схватил Татьяну за руку и потащил к выходу. Ее так и распирало от смеха, но она с усилием сдвинула челюсти, чтобы не расхохотаться, пока они еще были в магазине, зато, только оказавшись на улице, прыснула. Вадим лишь слабо усмехался. Даша так и осталась стоять с раскрытым ртом, глядя в уже пустое место перед собой. Татьяна хохотала долго и безудержно, не смущаясь даже косых взглядов прохожих. Она держалась за руку парня, который благородно выставил ее чуть вперед, согнув в локте, и, шатаясь из стороны в стороны ржала, как лошадь, выпрямлялась и сгибалась заново, задыхалась от собственного смеха и все равно не могла остановиться. В душе возникло ощущение, что она всегда мечтала сказать эти слова Даше, но никогда не решалась, а Вадим так легко и просто выполнил мечту, даже глазом не моргнув. После этого наступило полное облегчение, как будто все остальные миссии тоже завершились.
— Обожаю тебя, — сказала она, успокоившись, но все еще щурясь от широкой улыбки.
Вадим только хмыкнул и предложил прогуляться.
Спокойным шагом по набережной они достаточно быстро добрались до центра. Советская типовая застройка сменилась имперскими дворцами и особняками с арочными окнами и барельефами. Мосты становились все ажурней. Тротуары — уже. Дороги — более загруженными.
Вадим рассказывал про архитектуру старинных зданий из того, что узнал от отца. Поведал, как они гуляли по этим самым улицам и познавали красоту. Отец учил его находить искусное даже в заброшенном. Они останавливались буквально у каждого особняка, разглядывали лепнину, выпирающие из стен статуи, капители на колоннах и сами колонны. Лев Аркадьевич обожал всю эту старину. Любил дергать за грязные, давно покрытые зеленым налетом, латунные ручки увесистых деревянных дверей, раздувшихся и покосившихся от постоянной влаги, посеревших от вечной пыли, потрескавшихся под давлением времени. Он часто ходил с репликами старых схем города и показывал, что, где и как стояло, рассказывал байки петровских времен, передающихся архитекторами из поколения в поколение, мечтал, как можно лучше все это облагородить, какие новые здания здесь построить под стать тем, что стоят уже несколько веков. А маленький Вадя слушал отца с открытым ртом и поражался искусности старых мастеров, масштабности их замыслов и историчности их деятельности, даже если тогда они об этом не подозревали. А Татьяна сейчас слушала его с открытым ртом, стараясь приобщиться к прекрасному.