Все трое медленно кивнули. Лада едва сдерживала улыбку, продолжая румяниться и выпячивать грудь вперед.
— Мы только пару стульев заберем, — сказал юноша, входя в зал.
За ним проследовали еще двое и сразу двинулись в угол. Татьяна, Русик и Лада замерли, будто время остановилось, и внимательно следили за тем, как парни спокойно шагают по залу, раскладывают стулья, берут их и уносят прочь. Юноша с голубыми глазами выходил самый последний. На обратном пути он начал напевать народную песенку «Калинка, калинка, калинка моя» и, повернувшись перед выходом, подмигнул Ладе. Та обомлела, закраснелась и растаяла. Блаженная улыбка растеклась по девичьему лицу. Татьяна тоже заулыбалась. Когда двери захлопнулись, Русик бесцеремонно спросил:
— Про него поешь, что ли?
В глазах Лады вспыхнул стыд. Губы сжались в тонкую линию. Затеребив расстегнутый рукав рубашки, который раскатался до середины предплечья, она отвернулась в сторону, словно заметила там нечто невиданное.
— Русик, ты все измерил? — строго спросила Татьяна, чтобы спасти подругу.
— Да, почти. Осталось только вас заснять и сцену разметить, — дельно заговорил Русик. — Тань, придется строго следовать по разметке, чтобы проекция никуда влево не уехала, и все выходило ровно оттуда, откуда надо.
Девушки переглянулись. На слух это звучало как невыполнимая задача. Попробовать все равно стоило, поэтому они поднялись на сцену и стали отмерять вплоть до сантиметров расстояния по каждому движению. Русик это фиксировал, а потом записал на видео весь номер целиком. Разметку движений он скинул Татьяне и наказал репетировать четко по ней, без промахов, иначе вся проекция будет сделана зря. После ухода Русика они еще час репетировали по сделанному им плану. Это оказалось непросто.
Подруги приходили в лицей почти каждый день, за исключением выходных, повторяли по много раз номер, пока их не выгонял из зала кто-нибудь из учителей или других учеников, а потом еще прогуливались, не спеша, до метро, и обсуждали девчачьи проблемы. Лада все пыталась узнать у Татьяны секрет привлечения парней, которым та не обладала, либо пыталась рассуждать о мужской психологии, в которой они обе не разбирались, впрочем, строить разные теории им это не мешало. Татьяна чувствовала, что должна выдавать мудрые мысли и с умным видом предполагать, как должны вести себя парень и девушка, стараясь удовлетворять Ладину потребность в познании романтических отношений, хотя сама никаким знанием не обладала. Каждый раз она просто сравнивала с тем, что было у нее с Вадимом, и пыталась проецировать это на Ладину влюбленность в одношкольника. Получалось криво, но само обсуждение влюбленности девчонке помогало. Ее переполняли чувства и эмоции, которые она пока не могла выразить в открытую, поэтому искала внимательные уши, куда можно было сливать испытываемые переживания. Татьяна охотно подставляла свои.
На курсах они с Русиком, отложив все школьные дела, занимались видеопроекцией для танца. Точнее, Татьяна делала вид, что выполняет задания Виталия, а сама все поглядывала на экран соседа и постоянно с ним перешептывалась. Сначала Русик моделировал сцену в 3-д формате, чтобы на ней совершать все эксперименты в программе.
— Тут еще несложно, — говорил он с важным видом. — Это тебе не дворец восемнадцатого века в стиле барокко.
Татьяне даже эта простая конструкция из прямоугольной сцены, стены за ней и кулис казалась невероятно сложно устроенной, поэтому она только поджимала подбородок и кивала, внимательно слушая Русика.
Покончив с моделью пространства, парень приступил к отрисовке раскадровок. В этом Татьяна ему помогала. Не умея еще толком рисовать, она набрасывала скетчи фигур и траекторию их движения. Для этого им, как двум хулиганам, что сидят на последней парте в классе и занимаются не тем, чем положено на уроке, приходилось через наушники под столом просматривать видеозапись Татьяниного танца, постоянно поглядывая на преподавателя. К их счастью, Виталий был слишком занят другими студентами, чтобы каждую минуту следить за ними. Впрочем, в этой школе не ругали за непоседливость. Учиться студенты приходили сюда сами. Преподаватель свои деньги все равно получал, независимо от того, как скрупулезно ученики следовали программе. Но легкий азарт и страх попасться все равно подогревали обоих.
Многое доделывать приходилось дома. Татьяна постоянно списывалась и созванивалась с Русиком, обсуждая всякие технические и не только мелочи. Дома она отрисовала полностью свой танец в тетради в клетку, сфотографировала эти скетчи и отправила ему. Парень рисовал траекторию полета бабочек и фигуры, которые они должны были воплощать на стене, а также цвета, линии и узоры для украшения сцены.