Теодор, занявший место в кресле перед огнем, был угрюм и молчалив. Он ни разу не взглянул на Гермиону, хотя она изредка поворачивалась к нему, будто желая объясниться в чем-то. К счастью, девушка так и не решалась сказать ничего по поводу произошедшего, и Теодор был ей за это благодарен. Он понимал, что не сумеет сдержать себя в руках, если Гермиона заговорит про Малфоя. Их поцелуй в последний миг перед расставанием ударил не хуже «Петрификуса», которым Теодор наградил Драко чуть позже. Ненависть к Малфою и жгучая ревность переплетались, распространяя по венам яд. В подсознании засело понимание абсолютного проигрыша, но чувства все никак не утихали. Оставалось утешать себя лишь тем, что время залечит любые раны, если им все же удастся выжить. В голову закрадывалась гадкая мысль о смерти Драко. О, это бы упростило все в тысячу раз! Но Теодор знал, какую боль это могло принести Гермионе, а потому, сам того не желая, молил Малфоя выжить.
Пэнси сидела за столом, положив голову на руки. Она принципиально не разговаривала с Гермионой, хотя это не слишком-то волновало последнюю. Выяснять причины было бы глупо — основа их пассивной вражды с некоторых пор стала известна всем и каждому. До сих пор Пэнси перебросилась парой фраз лишь с Теодором, и это внушало надежду на то, что она все еще могла держаться. По внешности Паркинсон никогда нельзя было угадать, что она чувствует, но Гермиона предполагала, что Пэнси переживает за родителей. Спрашивать Теодора о том, почему он не захватил и Паркинсонов, не было, честно говоря, ни желания, ни смелости. По крайней мере, при их дочери.
Гермиона обвела помещение тоскливым взглядом еще раз, а потом посмотрела на перстень. Блеск камня казался потускневшим, и ей сразу вспомнились последние прикосновение потрескавшихся сухих губ. Она была почти уверена, что Драко соврал, сказав о том, что найдет их. Поцелуй показался прощальным. И, хоть Гермиона вспоминала дни, проведенные в поместье, с лихорадочной дрожью, держать зла на Малфоя она просто не могла, и за это была в обиде на себя саму.
— Гермиона, — тихий голос вывел её из тяжелых размышлений. — Как ты?
Нарцисса выглядела уставшей и обеспокоенной. В её взгляде по отношению к Гермионе была вина и болезненная заинтересованность. С момента прибытия только миссис Малфой разговаривала с ней, и это в некотором смысле облегчало совесть. С каждым молчаливым часом Гермионе все больше казалось, что именно она является причиной бед и горя, но подбадривающие слова Нарциссы слегка разгоняли туман паранойи.
— Я… — Гермиона бросила еще один тоскливый взгляд в окно, а потом развернулась к собеседнице всем корпусом. — Я в порядке, спасибо.
Нарцисса смерила её долгим изучающим взглядом, и Гермиона напряглась. Ей казалось, что очевидная ложь вот-вот раскроется. Но миссис Малфой, к счастью, была слишком тактична, и не пыталась лезть в душу.
— Мне бы хотелось надеяться на это, — грустно улыбнувшись, женщина смахнула выбившуюся из прически прядь. — Почему он отпустил тебя?
— В тот момент, когда Драко вошел, — Гермиона была готова к этому вопросу. Краем глаза она заметила, что Теодор повернул голову в их сторону, прислушиваясь. — Я была готова покончить с собой, — произносить это было стыдно, и Гермиона вновь отвернулась к окну. — Но не смогла. И все же… Было такое ощущение, что Драко пришел к решению отдать мне палочку намного раньше, чем вытащил из петли. Я могу ошибаться…
— Нет, — твердо выдохнула Нарцисса. — Он принял это решение в тот же вечер. Наш с ним разговор вряд ли был причиной, но я уверена, что он являлся финальным толчком. Видишь ли, между правильными поступками и нашими желаниями обычно лежит огромная пропасть, и очень сложно принять верное решение, ни разу не оступившись. Драко оступался слишком много, и я лишь сказала, что следующий неправильный шаг уничтожит тебя. Удивительно, сколько раз ему нужно было ошибиться, чтобы наконец прозреть…
— Мне страшно за него, — внезапно прошептала Гермиона. — Что будет, если Драко не завершит обряд?
— Я не знаю, — обреченно покачала головой Нарцисса. — Но тоже тревожусь. Он остался там совсем один. Я презираю себя за то, что бросила сына разбираться со всем в одиночку. Нужно было остаться, — женщина закусила губу, в глазах заплясали влажные блики.
— Не вините себя, — Гермиона посмотрела на кольцо. — Это я должна была помочь ему, но теперь это уже не имеет значения. Драко сказал, что найдет нас, — с надеждой она взглянула на снежные долины. — Но вы ведь знаете, что это была ложь.
— Не отчаивайся раньше времени. Я думаю, что пророчества не ошибаются, — Нарцисса ободряюще похлопала её по плечу. — Все еще будет хорошо, вот увидишь.
Гермиона слабо улыбнулась и посмотрела в глаза Миссис Малфой. Вряд ли она могла сказать что-то другое, но эта ложь, по крайней мере, давала жалкую надежду.
— Кстати… — рассеянно качнув головой, Гермиона подняла руку с кольцом. — Я читала дневник Септимуса Малфоя, когда Драко покинул Хогвартс. Там описывалось действие чар, но кое-что осталось для меня непонятным.
— Что же?
— Записи обрываются, когда Септимус пишет о своей болезни. Неужели чары разрушились с его смертью?
— Как же тогда могли появиться наследники? — Нарцисса усмехнулась, задумчиво возводя глаза к потолку. — Септимус прожил долгую жизнь и умер спустя несколько лет после жены.
— Как такое возможно? Ведь проклятье…
— Об этом почти ничего не известно, — пожала плечами миссис Малфой. — Проклятье действительно было, и, судя по записям семейного лекаря, смертельное. Но потом что-то произошло, и Септимус пошел на поправку. Он поднялся на ноги буквально за несколько дней.
— А чары?
— Они были разрушены.
— Могли ли они вступить в близость, чтобы снять их?
— Вероятнее всего, — вздохнула Нарцисса. — Раньше я много думала над этим, но тайна исцеления не была зафиксирована ни в одной из семейных рукописей.
Гермиона задумчиво нахмурилась, но её тут же отвлек глухой звук взрыва. Стены задрожали, и Теодор вскочил с места. Сжав палочку Астории в руке, он лихорадочно оглянулся по сторонам, а потом метнулся к верхней одежде.
— Кто-то пытается проникнуть сквозь купол, — четко бросил он, продвигаясь к двери. — Затушите камин и спрячьтесь где-нибудь.
— А как же ты? — встрепенулась Пэнси, недовольно сдвигая брови. — Тебе потребуется помощь, если это Пожиратели.
— Я сказал прятаться, — не прерывая зрительного контакта, строго процедил Теодор. Пэнси хотела возразить, но властный голос лишил её всяких сил к сопротивлению. Поджав губы, она спешно подошла к камину и затушила его «агуаменти» со второй попытки. Защищенное куполом место в горах плохо концентрировало магию.
— Это всех касается! — нетерпеливо рявкнул Нотт, хватаясь за ручку двери. — Особенно тебя, Гермиона.
Грейнджер, уже рванувшая за ним, остановилась. Теодор обдал её холодным, но очень тоскливым взглядом, а потом, словно решившись на отчаянную опасность, шагнул за порог. Без огня в доме стало совсем темно. Едва различая в сгустившейся черноте очертания друг друга, Гермиона, миссис Малфой и Пэнси поспешили в комнаты, чтобы найти укрытие.
Теодор прищурился, пытаясь устоять против разбушевавшейся непогоды. Снег бил ему в лицо острыми иглами, а пальцы уже начинало покалывать от холода. На согревающую магию не было ни сил, ни времени — сердце бешено разгоняло кровь по всему телу. Впереди была граница купола и неизвестный противник за ней. Теодор молился, чтобы это были не Пожиратели, ведь как они могли узнать местоположение укрытия так скоро? Думать о том, что что-то случилось с Блейзом, совершенно не хотелось.
Наконец Теодор преодолел несколько метров, увязая в сугробах, и остановился у едва заметной красной черты на снегу. Защитный купол был, к счастью, цел. Нервно сжав зубы, Нотт попытался разглядеть периметр за куполом, но из-за разыгравшейся метели он едва мог различать вытянутую вперед руку. Из-за недвижимости ноги начинали замерзать, а кожу рук покалывало. Палочка была крепко сжата в пальцах, но он не был уверен, что чужое оружие могло помочь в экстренной ситуации.