— Рико, как получилось... что ты с ними?.. Ведь ты из Гватемалы.
— Брось! Ты и сам там не остался бы! Я хочу туда, где мне дадут жить, где я смогу заработать.
— Четыре доллара в день. И за такие деньги ты стреляешь в меня, а не в тех, кто виноват в твоем горе. И рискуешь вдобавок своей шкурой.
Рико оглянулся и прошипел:
— Надоел ты мне, как муха навозная...
Фигерас поджидал их внизу, у меловой скалы; рядом с ним стоял на коленях Родригес, а в сочной траве блестела его кружка. Наконец-то они дошли до воды! Под голубовато-зелеными листьями эвкалипта из камня сочилась тоненькая струйка воды, она иссякала рядом в луже, и Ласаро сразу заметил, что вид этой лужи отнял у всех рассудок, они обезумели. Никто не вспомнил, что его нужно связать, как всегда, во время отдыха. Мигель бросился в осот, но там уже лежал на животе Равело, он поднял мокрое лицо и заорал:
— Убирайся! Подожди, а то замутишь воду!
Рядом оказался Рико, они возились у лужи, как животные, пили, как животные... Это были больше не наемники, а хлебающие воду и отпихивающие друг друга звери, которые ничего вокруг не замечали. Фигерас трижды повторил:
— Сначала Пити, потом Мигель, потом Рико. — Пока Рико встал, двое других продолжали бодаться и урчать.
Ласаро сбросил рюкзак. Еще позавчера он попытался бы использовать такую ситуацию, но сейчас слишком ослабел. Не напившись воды, ему и ста метров не пройти. Эти ноги, эти колени... а ведь ему нужно вскочить, отбежать в сторону, пригибаться, когда они начнут стрелять, менять направление, сбивать со следа... Нет, это невозможно — его колени сделаны сейчас из резины, а ног он вообще не чувствует. Но если так, то почему он не схватит карабин Мигеля, который лежит вон там, в траве, не сорвет предохранитель и не выпустит очередь в человеческий клубок у источника? В магазине двадцать пять патронов, если повезет — он перещеголяет Тони, не одного на тот свет отправит. А потом — что ж, пусть пристрелят, раз у него все равно нет сил на побег. Кровь застучала в висках; он представил себе мысленно, как лежит карабин, смотреть в ту сторону больше нельзя. Ласаро знал эту систему, на таких американских карабинах они упражнялись в Росалесе, пока не прибыло чешское оружие. Как только карабин окажется у него в руках, главное будет сделано — одного-то он уложит! Лучше всего Фигераса, без него группа распадется. Чего ты ждешь? Давай, не трусь!
Ласаро оперся руками о землю, приготовился, все в нем было готово к прыжку. Кто-то обошел вокруг лужи. Фигерас! Он наклоняется над карабином... Это что-то страшное: Фигерас не мог поймать его взгляда, Фигерас угадал его мысль, как угадывал уже не раз... Перед глазами пошли круги, рубашка прилипла к телу, он почувствовал смертельную слабость. Все пропало, с этим человеком ему не равняться, он видит людей насквозь.
Когда Ласаро открыл глаза, Фигерас как раз нагнулся к Рико, постучал пальцем по плечу и спросил, к ужасу пленного:
— Что такое у вас там произошло? О чем вы говорили, ты и «голубая рубашка»?
Ласаро затаил дыхание: сейчас все решится. Рико ответил не сразу, он стоял, как-то согнувшись, в привычной позе готового повиноваться человека, ворошил свои курчавые волосы.
— Я... ничего, — протянул он. — Что он там болтал, я все позабыл.
— Вот как?
— Честно, Серхио. Когда так охота пить, весь мозг усыхает, ни черта не запомнишь.
Тихо, только стрекочут кузнечики. Сердце Ласаро сильно стучало. В чужой музыке зазвучала новая мелодия! Эти несколько последних слов несказанно обрадовали его. Он пополз в сторону лужи, уткнулся лицом в растоптанную траву. Воды нет, одна грязная жижица. И сверху ничего не стекало: они подставили под струйку полевую флягу. Но все равно приятно лежать так, сунув пальцы в прохладные мокрые камешки.
— Все, да? — спросил Рико, когда он поднялся. — Доволен?
— Поплавать в бассейне «Гаванского яхт-клуба» было бы приятнее, — ответил он.
Он слишком повысил голос; услышав эти слова, Родригес расхохотался:
— Как же, так они тебя туда и пустили!
— Я там бывал. И не один, а даже с женой, — сказал Ласаро. — Она такая же черная, как Рико.