— Не переживай так тяжело, девочка. Ты мне обо всем доложила — и точка! Больше тебя это касаться не должно...
— Надо же, именно сейчас... — пробормотала я и осеклась. Мне стало стыдно, что я лезу к нему с такими вещами. А он вдруг рассказал мне о женщине, которая была его невестой. Перед его уходом в горы она вышла замуж за сторонника Батисты. Этой кисло-сладкой историей он хотел меня утешить. Но то, как он рассказывал, меня согрело, мои воспоминания во многом совпадали с его. Я хотела избавиться от них и еще больше запутывалась. Грусть Карлоса оказалась заразительной.
— Мне надо было удержать его.
Оказывается, я не подумала это, а произнесла вслух. Карлос положил руку на спинку моего сиденья и проговорил с сочувствием :
— Старые раны иногда ноют, девочка. Но ведь ты нашла у нас новых друзей, правда? — Он решил обратить все в шутку: — Вот я, например. Я взял бы тебя и с пятью детьми, лишь бы ты согласилась!
Он не понимал меня — да и легко ли понять?.. И все-таки я решила объяснить ему:
— Это непостижимо, Карлос. Ведь к вам я попала только благодаря ему. Мы столько времени проводили вместе, я считала, что могу угадать любую его мысль. Он брал меня с собой на серьезные дела, он был таким храбрым, ловким, он был лучше всех. И вот он явился к нам как бандит, стреляет в компаньерос, и если мы схватим его...
Мне приходилось внимательно следить за дорогой, мы уже въехали в горы; за поворотом показалась башенка церкви в Эсперансе, потом группа бело-серых пальм заслонила городок. Карлос сказал:
— Ты все еще привязана к нему?
— Я не могу быть привязанной к предателю нашего дела, — вырвалось у меня.
Жестом усталого человека Карлос снял руку со спинки сиденья. Несколько погодя сказал:
— Не смотри на вещи так мрачно. Иногда жизнь выкидывает странные штучки и дарит человеку шанс, на который тот больше не рассчитывал.
На сей раз не поняла я. Предателям у нас не на что рассчитывать — какие там шансы? Выбор не из богатых: долгие годы тюрьмы или расстрел.
— В тебе сейчас говорит не революционер, — упрекнула я. — Ты просто хочешь меня утешить, а зачем? Я сама была тогда виновата: я была единственной, кто мог бы удержать его. Тремя-четырьмя словами...
— Подожди, может, он явится с повинной.
— Тогда он давно нашел бы дорогу к нам.
На это Карлос возразил:
— Когда человек один, ему всегда трудно перейти из одного лагеря воюющих в другой.
Сегодня я знаю, кого он имел в виду на самом деле. Тогда я этого не подозревала.
Глава 4
С каждым шагом, приближавшим его к городу, мир в глазах Мигеля преображался. А когда он увидел выкрашенные в желтую, розовую или светло-голубую краску кубики домов, задышалось свободно и легко. Он смело шел навстречу городу в своем легком чистом костюме. Наконец-то ему не нужно ничего тащить на себе — ни мешка, ни оружия. При взгляде на лаковую зелень пальм перед белой церковью у него заколотилось сердце — какая многообещающая картина! Эсперанса , ( Эсперанса — надежда (испан.) моя надежда. Но когда он подошел к городу поближе, его охватило предчувствие, что там с ним случится что-то неладное. Над крышами домов нависло грустное солнце. Мигелю пришлось сделать усилие, чтобы преодолеть нежелание оказаться в Эсперансе.
Постов непосредственно перед городом не оказалось. Но ноги Мигеля словно свинцом налились, как-то вдруг пересохло во рту. На первом же доме большая реклама: голова индейца в оранжевом круге и надпись: «Атуэй — Ла гран сервеса». На улице почти не видно людей. Нет даже слабого ветерка, от стен домов пышет жарой. «Атуэй — великолепное пиво». «Эладос пара ой» — «сегодня мороженое!» Повсюду над домами железные прутья с рекламными вывесками. Железные запоры перед дверями, высокие решетки на окнах, повсюду выкрашенный яркой краской металл. С крыши на крышу тянутся тонкие станиолевые ленты, оставшиеся, наверное, с карнавала. Ему прежде не приходилось бывать в здешних местах, и он не знал, когда тут празднуют карнавал — в каждой провинции свой месяц. А вон реклама с летучей мышью: «Бакарди унико ен эль мундо» — «Бакарди, неповторимый ром!» Надо перестать все время оглядываться по сторонам. Через улицу протянуты металлические нити, на них флажки и снова обрывки станиоля. Сколько воспоминаний!.. В тени играют дети, они уставились на Мигеля, словно стараясь отгадать его тайну. Подбежала собачонка, принялась обнюхивать. Ему сразу захотелось вернуться в джунгли, к своим. Разве он уже не в плену у всех этих взглядов, стен домов и металлических прутьев?..
Но как-никак сзади идет Родригес. Он рискует тем же, что и он сам, Мигель. Родригес следит за ним и в то же время готов прийти на помощь. Он одет как карбонеро, никому и в голову не придет, что они как-то связаны. Родригес описал ему дорогу к комендатуре и предупредил на прощание: