Всегда голодный, я шлялся с моими приятелями вокруг порта. Мы копались в отбросах, выпрашивали милостыню и воровали. Наш квартал был печально знаменит поножовщиной. Шум из пивных не давал детям заснуть раньше полуночи. Многие девушки становились проститутками. Родители большинства из нас жили случайными заработками на соседней лесопилке. Пока у них в кармане водился хоть сентаво, к работе они не прикасались. В здании крытого базара в Пуэрта-Серрада я заработал свои первые деньги: за целую ночь на разгрузке овощей из вагонов получил одно песо. На верхнем этаже подавали жареных цыплят, рис с мясом, крабов и даже «сопачина» — суп из свиных голов, яиц и пряностей, этот чудесный запах мне никогда не забыть. Взрослые напились ромом до бесчувствия. А я, сытый и счастливый, купил себе билет в кино.
В «Перле» показывали фильм о Тарзане. Я переживал за героя, подбадривал его. С тех пор я часто ходил в кино. Кто не помнит американских фильмов тех лет об Африке? Голливуд всегда изображал цветных как дикарей. Орды голых, потрясающих копьями людей со страшным криком набрасывались на горсточку белых. А эти, в коротких штанах и тропических шлемах, страха не ведали. В конце африканцы, защищавшие свою землю, всегда удирали от чужаков-колониалистов. И мы, цветные, сидевшие в зале «Перлы», радовались вместе с белым человеком, искавшим сокровищ и приключений и всегда выходившим победителем!
— Посмотри на себя, — сказал я Рико, — и ты поймешь, до чего доводит агитация гринго.
— Ты хотел рассказать о свадьбе, — напомнил он.
— Она у меня так и не состоялась. Не собрал я на нее денег, понимаешь ли. Тридцать песо на церковное обручение, восемнадцать на мэрию. Потом ты должен по обычаю купить громадный торт за двенадцать песо... и пиво... и заказать машину... а еще цветы, фотограф. Надо взять напрокат костюм, свадебный наряд для невесты, хорошие костюмы для свидетелей. На все про все двести песо, не меньше... Мою фамилию носят трое детей, но я так и не женился на Елене. Когда времена переменились, мы решили наверстать упущенное. Сегодня многие так делают. И денег теперь хватит... Только времени, видишь ли, не хватило.
Дождь не прекращался. Кисея из тончайших капелек. При мысли о Елене и детях у меня закружилась голова, я закрыл глаза. Шум дождя напоминал мне отдаленный шум прибоя, который все приближался. Когда я открыл глаза, Рико держал в руке кусок хлеба. Разломил на две части.
— Последний, — пробормотал он и протянул мне. — Это еще от того крестьянина...
— Где вы убили моего товарища?
— Что же, — вздохнул он. — Видно, не судьба ему была жить.
— Но погиб он не напрасно, — сказал я.
Слово за словом тяжело скатывалось с моих губ. Ожидание ответа было наполнено свинцовой тишиной.
— Он знал, за что сражается, — продолжал я. — Его звали Тони. У него была девушка, он собирался выучиться на инженера-строителя. Мечтал строить каменные дома для нас, всегда ютившихся в хижинах. И работал уже на некоторых стройках. Это он и защищал, Рико!
Только я хотел откусить от ломтя, как его вырвали у меня из рук. Перед нами с непроницаемой миной на лице стоял Барро.
— Что такое, почему ты отнимаешь? — спросил Рико.
Но сказал он это слишком тихо и потребовать хлеб обратно не решился. А Барро, жуя, ответил с презрением:
— Потому что я голоден, мой милый! Тебе бы со мной поделиться. Мне свои силы беречь надо. А этого подстрекателя мы наконец заставим заткнуться!
Он нагнулся надо мной и сдавил руками горло. Связанный, я сопротивляться не мог. По-моему, Рико пытался оттолкнуть убийцу. Но тот стоял прочно, как каменная глыба. Я хрипел. Красная и шипящая, как поток лавы, боль залила мои глаза. Я почувствовал привкус крови во рту, слышал пыхтение Барро. Папоротник словно вырос раз в двадцать, рванувшись в небо и потащив за собой камни. Скалы превратились в трубы органа, из них доносились странные звуки. Высоко надо мной дрожал похожий на полумесяц профиль Барро, и тут небо стало совсем черным. Резкие аккорды, спирали перед глазами. Я понял — пришел мой смертный час.
Но вдруг предметы начали приобретать нормальные очертания, голова Барро скатилась с неба, снова сделалась круглой и пропала. Значит... значит, он отпустил меня. Рядом с ним стоял Фигерас, они рычали друг на друга как звери.
— Бандит! — кричал Фигерас. — Кровопийца, как тебя только земля носит!
В ответ послышался злорадный смех. Барро проглотил последний кусок, утер рот и неторопливо ответил:
— Ну, валяй, поищи вокруг кого получше. Может, и найдешь!