— Как же побеседуешь, если ее нет? Уже вторую неделю.
— Это печально. Нам она тоже нужна. Нам она даже необходима. Но куда она запропастилась? А вам она не говорила? — спросил Ковешко и снова замер, полный внимания.
— Нет, ничего не говорила.
— Да, вот загвоздочка. — Гость снова задумчиво побарабанил по столу худыми пальцами. — Знаете что? Она должна дать о себе знать. Не может того быть, чтобы не дала о себе знать. Так вы это, того… незамедлительно сообщите.
— Это куда? — спросил Агеев. — В управу или в полицию?
Ковешко хитро прищурился.
— Не знаете? Какой вы, однако, непонятливый, в самом деле… При чем здесь управа?
— Так вы же в управе работаете?
— Это, батенька, неважно, где я работаю. А сообщить следует в СД. Это, знаете, в помещении бывшей милиции…
— А Дрозденко? — не мог чего-то понять Агеев.
— Не беспокойтесь, пане. Дрозденко мы объясним.
— Вот как! — удивился Агеев, подумав про себя: черта лысого вы от меня дождетесь. И вы с вашей СД, и Дрозденко тоже.
Он молча проводил гостя до улицы, и тот, видно удрученный какой-то неудачей (может, отсутствием Барановской), сухо кивнул на прощание и мелкими шажками засеменил по ули-це. Агеев еще постоял недолго, чувствуя, как где-то внутри у него поднимается злобная волна — от своего бессилия, пассивной покорности, вынужденной подчиненности. И кому? Они уже связали его и с СД, мало им оказалось полиции. И вот вынуждают — упрямо и настойчиво — на явное предательство, теперь уже по отношению к Барановской. Хотя в случае с Барановской он не мог им ни пособить, ни нашкодить, он сам ничего о ней не знал. Но как бы не пронюхали о Марии! Правда, похоже, пока что она их не интересовала, может, не заинтересует и вовсе? Пропала, ну и бог с ней, видно, у них есть дела поважнее. Разве что случайно, выслеживая Барановскую, могут наткнуться на Марию, тогда уж, пожалуй, им несдобровать обоим.
Агеев прошел по тропинке в огород, осмотрел сад, словно там мог прятаться новый Ковешко, и не спеша вернулся на кухню. Марии, конечно, простыл тут и след, наверное, забилась на чердак, и он, накинув в пробой крючок, взобрался туда же. Мария сидела на корточках в темном углу за сундуком.
— Ушел, не бойся…
Она с облегчением выбралась на место посвободнее, отряхнула от пыли подол сарафанчика. Следы страха и тревоги еще тлели в ее настороженном взгляде, внимание уходило в слух. Но, кажется, вокруг было тихо.
— Что он? Про меня спрашивал?
— Про Барановскую, — тихо сказал Агеев. — Зачем-то им Барановская понадобилась.
— Вербуют, наверно, — просто сказала Мария, и он насторожился.
— Вербуют? А зачем им ее вербовать?
— А они теперь всех вербуют. Почти поголовно. Чтоб потом выбирать. Кто нужнее.
Они оба стояли возле слухового окна, вглядываясь в его мутные, затянутые паутиной стекла и вслушиваясь в неутихающий шум ветра в ветвях. Мария с брезгливой гримасой на серьезном личике вертела пуговицу своего вязаного жакета.
— Этот… Дрозденко и меня хотел. Подписочку требовал…
— Вот как! — вырвалось у Агеева.
— А вы думали! — Мария виновато улыбнулась.
— Ну и что же ты?
— А я вот ему! — она показала Агееву маленький, туго стиснутый кулачок. — Чтоб на своих доносить!.. Шавкой немецкой сделаться! Нет, этого они от меня не дождутся…
Агеев отошел от окошка и опустился на сундук — долго стоять не позволяла нога, которая сегодня с утра ныла неутихающей застарелой болью. С тихой завистью подумал он о Марии, что она вот увернулась, избежала ярма, а он не сумел, не нашелся или побоялся, может. Правда, положение у них было разное, она смогла скрыться, а куда бы мог скрыться он? Наверное, в два счета оказался бы в шталаге для пленных, что для него было равнозначно гибели.
— Что же мы будем делать, Мария? — спросил он почти сокрушенно. Положение их все усложнялось, а выхода по-прежнему не было видно. Оставалось ждать, но ведь дождаться можно было самого худшего. Протянуть время, промедлить, утерять шанс, когда уже трудно будет что-либо исправить.
— Не знаю, — тихо произнесла Мария.
Передернув худым плечиком, она прислонилась к деревянному брусу возле слухового окна и печально посмотрела наружу. Она не знала, конечно. Впрочем, он и не ждал от нее другого ответа, отлично понимая, что в таком деле должен искать выход сам — как старший, военный, обладающий большим опытом и наверняка большими, чем она, возможностями. Но беда в том, что он не знал тоже.
— Ладно, посмотрим. Только сиди тут, никуда не высовывайся. Если что, я буду у себя.