— Куда ты?
— Тихо, тихо. Спи. Я это… тут должен один человек прийти.
— Какой человек?
— Ну, понимаешь, знакомый.
Быстрыми движениями маленьких рук она поправила измятый подол сарафанчика, тронула на затылке короткие волосы вынутым из них гребешком. Похоже, она ничего не подозревала и еще ни о чем не догадывалась.
— Из местечка знакомый?
— Из местечка.
— А мне… Тут быть?
— Да, ты сиди тут. Как только я его отправлю, так сразу приду.
Он поцеловал ее в смиренно подставленные губы и спустился по лестнице в кухню. Дремавший у порога Гультай нехотя поднялся, потянулся и промяукал громко и требовательно. Агеев подхватил его поперек тела и подсадил в кладовке на лестницу.
— Вот дружок тебе. Чтоб не скучала. Ну, пока!
Он вышел во двор, посмотрел в небо, по которому уже плыли громоздкие кучевые облака — предвестники лучшей погоды, и подумал: как ему скрыть свои дела от Марии? Скрыть, конечно, было необходимо, он не имел права самовольно доверять ей то, что было не только ее тайной, но и утаить что-либо при таких с ней отношениях было непросто. Хотя бы того же Молоковича. Она могла его увидеть, подслушать их разговор. Что она могла подумать о них? Конечно, лучше всего, если бы она была в курсе их дел, но подсознательно он очень опасался вовлекать ее в эти их непростые дела, которые в любой момент могли кончиться для них катастрофой. Зачем без нужды рисковать еще и ею?
Прохаживаясь по двору, Агеев поджидал Молоковича, потом вышел на мокрую тропинку к оврагу. Но никого не было. Уже стало темнеть, из садков и огородов потянуло промозглой сыростью, стало прохладно, и он подумал, что, видно, надобно идти в сарайчик. Молокович знает его пристанище, он должен найти. Только Агеев подумал так, стоя возле распахнутых дверей хлева, как за домом, где-то в стороне местечкового центра раздались выстрелы — два винтовочных и несколько разрозненных автоматных очередей. Агеев замер, прислушался, но выстрелы скоро прекратились, криков вроде не было слышно, и он с беспокойством подумал: не Молокович ли там попался? Все-таки начинался комендантский час, немцы и полиция лютовали на улицах и дорогах, останавливая каждого, кто там появлялся. Весь местечковый люд старался к этому времени быть дома и не высовывать носа из своих дворов. Но Молокович мог прийти к нему только с наступлением темноты, когда его никто бы не увидел в местечке.
Агеев поглядывал в оба конца двора, но чаще на межевую тропинку вдоль огорода, думал, что Молокович появится из оврага. А тот вдруг вынырнул из-за угла сарая и очутился перед Агеевым.
— Здравствуйте!
— Ну, напугал!.. Там выстрелы, слышал? Это не по тебе?
— Я хожу там, где выстрелов не бывает, — прихвастнул Молокович, тяжело дыша от быстрой ходьбы. Они прошли через хлев в сарайчик, где уже было темно, в этой темноте едва различались их тусклые силуэты. Агеев опустился на топчан, Молокович, как и в прошлый раз, присел на пороге. — Что-нибудь случилось? — спросил он тихо.
— Ничего особенного, — успокоил его Агеев. — Просто некоторые вопросы.
— Мне ведь запрещено встречаться с вами. Но тут мальчишка сказал…
— Я знаю. Но у меня не было выхода. Я потерял связь с Кисляковым.
— Это хуже, — помолчав, сказал Молокович. — Я тоже с ним не имею связи.
— Может, его взяли?
— Нет вроде. Бели бы взяли, было бы известно. В полиции его нет. Может, какая накладка? Или СД сцапала?
— Может, и накладка. У меня вот хозяйка пропала. Уже две недели. Сказала, отлучусь на три дня, и пропала.
— Ну, теперь все может быть. Где-нибудь напоролась. Схватили. Или застрелили где-нибудь. Как ваша нога?
— Нога более-менее. Уже хожу. А как плечо?
— Да что плечо, заросло, как на собаке.
— Значит, можно уже действовать, если тут сидеть. Что-нибудь планируется? — спросил Агеев и умолк, весь внимание.
Молокович вслушался в тишину ночи и ответил не сразу:
— Кое-что задумали, может, на днях провернем. Только со взрывчаткой плохо.
— А какая нужна взрывчатка?
— Да хоть какая. Но на хороший взрыв.
— На хороший взрыв требуется хороший заряд. Добывать надо, — сказал Агеев. — А как связь с лесом?
— Трудно со связью. Все под наблюдением. Все дороги, улицы, ни проехать, ни провезти.
— Что слышно на фронте?
— Ерунда на фронте, — скупо сказал Молокович. — Немцы под Москвой.
— Да-а, — разочарованно протянул Агеев, неприятно пораженный этой вестью.
— Но все равно скоро подавятся. Уж Москву им не отдадут.