— Может быть, она принадлежит вашей маме?
— Очень даже может быть.
— Кстати, я ее сегодня видел. Велела вам кланяться.
— Как она себя чувствует? — воскликнул Татулин растроганно.
— Она сказала, что у нее все в порядке. Сказала, чтобы вы не беспокоились и поступали так, как вам подскажет совесть.
— Бедная мама! Все это для нее такое испытание! — Татулин не смог сдержать вздоха облегчения.
— Приятные новости, не правда ли?
— Разумеется. У меня с мамой отношения очень… дружеские и я… Я благодарен вам.
Поняв, что вопросов ждать надо именно от нового товарища, Татулин повернулся к Демину вместе с табуреткой. Потом обернулся к Кувакину, пожал плечами, мол, извините, но, как я понимаю, допрашивать меня будет ваш друг…
— Григорий Сергеевич, — медленно заговорил Демин. — Хотите, я изложу ваши прикидки, назову факторы, которые вы учли, выбрав вот такую дурашливую манеру поведения?
— Я не знаю, что вы имеете в виду, но было любопытно…
— Знаете, — холодно перебил его Демин. — Вы все прекрасно знаете. Так вот, вы считаете, что обвинение вам может быть предъявлено довольно простое — попытка продать валюту. Случай единичный, до сих пор не судились, на работе претензий нет, характеристика будет если не восторженная, то вполне терпимая. И грозит вам год или около того, причем каждый день, проведенный здесь, уже идет в общий счет. Так?
— Ну, примерно… Ситуацию вы объяснили… Но ведь это очевидно.
— Григорий Сергеевич, вы знаете, почему я здесь?
— Интересно, если, конечно, сочтете…
— Я занимаюсь расследованием обстоятельств смерти Селивановой.
— Что?! Вы хотите сказать, что…
— Погодите, Григорий Сергеевич… Не торопитесь. Домолчи-те. Подумайте. Не надо суетиться, искать слова, придумывать вопросы, говорить, что это для вас неожиданная и неприятная новость… Не надо. Давайте все немного помолчим. Когда все обдумаете — скажите.
Демин встал, прошелся по комнате, подойдя вплотную к стене, что-то внимательно начал рассматривать там. Кувакин не торопясь закурил, пустив дым вверх, к темному потолку, сел поудобнее и словно бы задумался о чем-то своем, никак не относящемся ни к Татулину, ни к Селивановой.
— Простите, но я вам не верю, — сказал Татулин. — Я не верю, что Селиванова умерла.
— Она не умерла, — поправил Кувакин. — Она погибла.
— Как?
— Григорий Сергеевич, вы нас одновременно будете допрашивать или по одному? — осведомился Демин.
— Простите, но я хотел бы удостовериться… Вы мне разрешите позвонить к Селивановой домой?
— А когда вам скажут, что она действительно погибла, вы решите, что мы подговорили соседей и все это организовано.
— Вообще-то… В этом что-то есть.
— Продолжим, — сказал Демин. Он вытащил пачку снимков, аккуратно положил их на стол перед Татулиным. — Эти снимки, Григорий Сергеевич, найдены у вас на квартире. Да, да, не торопитесь отрицать. Вообще не торопитесь произносить слова, возмущаться, опровергать… Поговорим спокойно. Снимки найдены в вашей квартире, об этом составлен протокол, его подписали многие люди, теперь он имеет законную юридическую силу доказательства.
Татулин с минуту смотрел на снимки, потом, видимо, решившись на что-то, быстро повернулся к Демину.
— Знаете, вполне возможно, что эти снимки действительно вы нашли в моей квартире. Повторяю — возможно. Может быть, они завалялись среди бумаг, и я перевез их со старой квартиры вместе с хламом…
— Не надо, Григорий Сергеевич. Я ведь предлагал вам подумать. Вы опять торопитесь. Если хотите, подумайте еще. Если готовы отвечать — пожалуйста. На этом снимке Наташа Селиванова. Та самая, которую вы назвали вчера как возможную хозяйку сумочки, как человека, который дал вам валюту для продажи. А сегодня утром Селиванову находят мертвой. В связи с этим должен сказать, что ваши представления о возможном наказании устарели, В записной книжке у Селивановой есть ваш телефон. Доказано, что вы с Селивановой имели деловые отношения…
— Никогда!
— Что к вам приходил от нее посыльный, передавал коробки с дорогими вещами…
— Ложь!
— Посыльный уже дал показания, он живет с Селивановой в одной квартире.
— Но ведь я был здесь! — Татулин вскочил и с горящими глазами подбежал к Кувакину. — Вы подтвердите, что я был здесь, когда погибла Селиванова. Я никак не мог содействовать ее смерти. Я ни при чем! Я невиновен! И ваши намеки, ваши вопросы говорят об одном…