Калгар переместил на южные позиции еще один миномет с северного направления, послав за ним лейтенанта Януса с его «Химерами». Артобстрел не прекращался ни на минуту. Равнина перед Ванахеймскими воротами, простиравшаяся на десять километров, была похожа на ад. Сожженные машины, разбитые дредноуты и сбитые самолеты валялись повсюду, словно поломанные игрушки в комнате злого ребенка, а между ними громоздились зловонные горы из десятков тысяч орочьих трупов.
А с обеих сторон артиллерия продолжала вспахивать залитое кровью поле, превращая его в трясину, где смешались жидкая грязь, плоть и куски металла и по которой продолжали наступать орки, несмотря на потери, которые только раззадоривали их звериную ярость.
Город тоже сильно пострадал. Вражеская артиллерия обстреливала стены, бомбардировала центральные районы Залатраса и разрушала целые кварталы. Огромные орочьи снаряды дождем сыпались на шпили. Альфон пылал в десятке мест, как и Калгатт.
Потери среди населения исчислялись десятками тысяч и постоянно росли. В одном из убежищ на площади Дромиос две тысячи людей оказались погребены под завалами из-за прямого попадания снаряда.
Несмотря на ужас потерь, обороняющиеся продолжали сражаться, и Калгар в который раз возблагодарил Императора за то, что орки не умели хорошо целиться, а их ненадежные снаряды были плохого качества. На каждый разорвавшийся снаряд приходился просто падавший и лежавший в воронке, тихо или угрожающе тикая.
Сотни ополченцев, оборонявших стены, мужественно стояли на своих постах. Крестьяне, клерки и бывшие преступники удерживали каждую пядь. Но и погибали они тоже сотнями. За последние три часа, по подсчетам Бороса, они потеряли четыре тысячи человек, и Калгар уже отдал приказ о перемещении целой дивизии с северного периметра.
С той стороны атаки тоже совершались, но далеко не в таком масштабе, как здесь. То были не более чем разведки боем. Настоящий апокалипсис развернулся на южном направлении — сюда орочий военачальник бросил основную часть своей армии. Именно здесь может быть совершен прорыв и решится судьба Залатраса.
— Он, должно быть, потерял пятьдесят тысяч, — хрипло произнес шокированный Борос. — Как могут орки нести такие потери, но снова и снова наступать?
— У него в резерве в пять раз больше, — пояснил брат Матиас. — Орки не пугаются вида своих убитых сородичей. Каким-то образом это подзадоривает их. Этими ксеносами движет только жажда войны и насилия, пробуждающая в них ярость берсерков. И вражеский военачальник знает об этом. Это часть его плана.
— Когда же он остановится? — спросил Борос.
— Когда убьет нас всех, — просто ответил капеллан.
«Сотрясатели» падали так близко, что поднимаемые их взрывами фонтаны жижи забрызгивали каменные стены. Орочьи тела и их останки перелетали через бастионы, за которыми ополченцы укрывались от огня собственной артиллерии, разрушавшей осколками внешнюю кладку стен.
Два «Лемана Русса» разлетелись на мелкие куски в этом хаосе, но оставшиеся шесть ползли вперед, несмотря на то что некоторые из них горели и дымили, а один и вовсе лишился башни, так что было видно орочий экипаж. За ними вышагивал строй дредноутов, железноруких гигантов. А еще дальше виднелась тяжеловооруженная пехота, элитные орочьи бойцы.
«Руссы» стреляли один за другим. Калгар ощутил, как крепость содрогнулась под его ногами.
— Воротам здорово достается, — сказал Борос.
Изнутри южные ворота были заложены кирпичами и арматурой, но не запечатаны, как другие, и оркам это было известно. Защитники сделали это осознанно, чтобы заманить врага сюда.
Им это удалось, пожалуй, даже слишком хорошо. Ворота, покрытые адамантием, по мнению Калгара, ничем не уступали любым ультрамарским. Курт Ванахейм не считался с расходами, зная, что Администратум оплачивает все счета. Но никакие укрепления не смогли бы выдержать такую долгую бомбардировку.
— Лазпушки, возобновить стрельбу, — приказал Калгар.
Он мечтал сойтись с врагом в бою, выплеснуть ярость, что кипела в нем, схватиться с орками врукопашную и собственными руками выдавить жизнь из их тел. Но все же их следовало бы сдержать там, снаружи. Если они подойдут вплотную к воротам, прорыв будет неизбежен, как день неизбежно сменяется ночью. Этого нельзя было допустить. У Калгара оставался единственный козырь.
— Губернатор Фенник, прием.
— Фенник слушает, милорд.
— Поднимайте «Фурий» немедленно. Танки уже почти у ворот. Их нужно уничтожить любой ценой. Вы поняли, Фенник?