По свинарнику снова открыла стрельбу пушка, установленная с западной стороны. Прямым попаданием снаряда разрушило часть стены, кирпичами и камнем завалило Павлова и Дементьева. Высвободиться помогли им Бочкович, Гребенюк и Хакимов. Ранило Медведева и Куприянова. В другой обстановке все они считались бы вышедшими из строя. Теперь же, перед лицом смертельной опасности, ни один не пожаловался на боль, полученную от ушибов и ранений. Ни на минуту не ослабляя огня, все они беспощадно били фашистских солдат и офицеров. Только Медведев не мог стрелять. Однако и он нашел себе дело: лежа на боку и превозмогая боль, раненый заряжал товарищам диски автоматов и пулеметов.
Герой Советского Союза А. И. Куприянов.
Семеро десантников, укрепившихся в свинарнике, стойко отражали натиск целого подразделения, атакующего со сторона города.
Что же происходило в это время в здании конторы порта, которое немцы осаждали и с восточной стороны, и с западной, и со стороны реки? С каким упорством здесь сражались десантники? Рассказы участников этой потрясающей битвы свидетельствуют о том, что именно тогда, во время отражения четвертой атаки, выявились новые волевые, бесстрашные люди, совершившие героические подвиги во имя победы, во славу любимой Родины.
Леонид Недогибченко. Ефим Порхомчук, Георгий Дермановский, Степан Голенев… Их много, проявивших в бою мужество и массовый героизм.
Стрельба не прекращалась. Ухали пушки, трещали пулеметы. Своей мишенью немцы, наступающие вдоль берега, избрали восточную стену здания. Бледные трассы пуль непрерывно тянулись к окнам, оставляя на стене свои неуклюжие следы.
Под прикрытием огня гитлеровцы не раз пытались проникнуть к дому, но все их попытки кончались неудачей: пулеметчик Недогибченко и автоматчик Порхомчук держались стойко, расстреливая наступавших в упор. Засада двух моряков, причинившая противнику большой урон в живой силе, вскоре подверглась жестокому обстрелу. Засвистели над головой пули. Вблизи разорвался снаряд, земля с обломками забора поднялась в воздух и посыпалась на моряков.
Бодрый, энергичный Недогибченко почувствовал вдруг страшную боль в ноге, слабость, и силы покинули его — руки обмякли и опустились…
— Что с тобой, Леня? — встревожился Порхомчук и, заметив дымившуюся рану на ноге товарища, пополз к нему, чтобы оказать помощь.
Раненый приподнял голову и снова прильнул к пулемету.
— Ничего, Ефим, драться еще можно…
Ранило и другого. Окровавленные и страшные в своей ненависти к врагу, они продолжали сражаться до тех пор, пока новый взрыв снаряда не оборвал их непрерывной стрельбы…
И тогда пьяные немцы с гиком бросились через забор с намерением ворваться в здание.
— А ну, тезка, ударим по мерзавцам, — нетерпеливо проговорил Щербаков и выпустил длинную очередь. Многие немцы упали замертво. Оставшиеся в живых, быстро отрезвев, метнулись в сторону, к сарайчику, что стоял метрах в двадцати, чтобы там укрыться.
Оборону каменного сарайчика-курятника держал автоматчик Георгий Дермановский. Из-под сдвинувшейся набекрень шапки текли по худощавому, узкому лицу его капельки пота, которые он то и дело смахивал рукавом ватной тужурки. Жаркая пора! Пухлые губы были сжаты, светлые брови сдвинулись, и из-под них в эти минуты опасности уверенно и даже дерзко сверкали огоньки серых глаз. Он остался спокойным даже тогда, когда вдруг увидел, что разрывами снарядов разрушило сначала контору элеватора, затем домик немного восточнее. Стрельба моряков затихла, и Дермановский понял, что людей завалило стенами. Как потом выяснилось, из всего отделения старшины 1 статьи Юрия Лисицына продолжал сопротивляться лишь один Лисицын, которого вскоре Ольшанский отозвал к себе в штаб.
Разрушение двух домов образовало брешь в круговой обороне десантников. В нее-то устремились было немцы, атакующие с горы. Натиск их надо было отразить во что бы, то ни стало. Надеясь на прочность правого фланга, на Недогибченко и Порхомчука, матрос Дермановский перевел огонь на прикрытие левого фланга — той бреши, которая только что образовалась. Его меткие выстрелы разили врага наповал.
В тот самый момент, когда ряды атакующих значительно поредели и залегли, в сарайчик вбежал немецкий обер-лейтенант, чтобы спрятаться здесь от огня десантников. Матрос обернулся, и взгляд его острых глаз упал на коренастую фигуру оторопевшего офицера. Перед ним стоял враг с помутневшими глазами. Лютый, ненавистный враг. Его надлежало истребить немедленно. Только об этом и думал черноморец. Злоба жгла сердце, распирала грудь…