Стук в дверь оторвал инспектора от воспоминаний. Старый Пантелеев, теребя в руках картуз, медленно двигался к нему от порога. Не поднимая глаз, глухо спросил:
— Павлушке чем пахнет, гражданин инспектор?
Василий Самсонович выпрямился, сказал внушительно:
— Все дочиста по совокупности будет вашему Павлушке: за грабежи, за разбойное нападение, за бабку Тарабрину...
Пантелеев оперся локтями на стол, засопел тяжко, желтыми кошачьими глазищами впился в инспектора.
— Купца я нашел, берет корову, деньги нынче же сполна принесет. Ты скажи, гражданин инспектор, ежели мало тебе одной коровы, мы и за второй не постоим. Вызволи Павлушку!
Многое уже повидал Луценко за два года работы в милиции, но тут изумленно отвалился на спинку стула. Вот оно, значит, как взятки суют! Наливаясь злостью, Луценко полистал купленную недавно на руках потрепанную книжечку — «Уголовный кодекс», которой немало гордился, произнес холодно:
— Дача взятки должностному лицу, гражданин Пантелеев, наказывается лишением свободы на срок....
— Знамо дело, — упрямо перебил Пантелеев, — наказывается, ежели прознают, а мы тута с глазу на глаз...
Луценко в два прыжка подскочил к двери, распахнул, властно указал на лестницу. Старик, сутулясь, прошаркал по полу, переступил через порог, но опять обернулся:
— Не постою за второй, гражданин инспектор... — уныло повторил он.
Дверь с силой захлопнулась перед его носом.
* * *Спрыгнув с коня, Луценко с трудом размял затекшие ноги, устало потянулся. Двое суток не слазил он с седла, рыская по заволжским сенокосным угодьям, и все понапрасну.
Черт бы подрал хитрого завмага Якова Михайловича! Рыльце у него в пушку — вот и юлит перед инспектором, лезет с непрошенными советами. Главное, сказал так определенно да еще оглянулся: не подслушивает ли кто. Не там, говорит, уважаемый Василий Самсонович, ищите. Имею абсолютно точные сведения. Скрывается преступник за Волгой, неподалеку от Рыбьего пруда...
Инспектор тяжко вздохнул. Он водил взмыленного коня по двору, прежде чем поставить его в конюшню, а мысли неотступно вертелись вокруг неудачных поисков. С той минуты, когда ему сообщили о побеге Сараенка, Луценко вообще уже не мог думать ни о чем другом.
Пуще всего его угнетали встречи с отрадненцами. Правда, многие вслух выражали ему сочувствие, опасались, что дружки Сараенка снова примутся за старое. Но сколько обнаружилось и таких, которые открыто потешались над инспектором!
Старый Пантелеев нарочно искал встреч с Луценко. Завидев еще издали инспектора, он демонстративно помахивал бутылкой, потягивая молоко прямо из горлышка, довольно поглаживал себя по осанистому брюху. И в желтых его кошачьих глазищах горели злорадные огоньки. А у Луценко от бессильного бешенства кровь бросалась в лицо, молотками стучала в виски.
Вернуть преступника в тюрьму было сейчас для инспектора делом чести. И он искал Сараенка уже третью неделю, искал неутомимо, искал днем и ночью. И не один, конечно. Оба его старших милиционера, все осодмильцы были заняты тем же. Эти поиски принесли нежданную удачу. В ночном обходе без кровопролития захватили вооруженного наганом беглого бандита Лешку Кучака, когда тот, крадучись, пробирался дворами в свое убежище — старый погреб.
В другое время Василий Самсонович изрядно бы гордился такой бескровной победой. Но теперь даже этот успех не грел его. Сам того не замечая, он в этом изматывающем поиске быстро взрослел, мужал, становился настоящим милицейским инспектором — бесстрашным и осторожным, проницательным и находчивым, терпеливым, как охотник, и выносливым, как старый бродяга. Волей-неволей учился он расчетливости в своих действиях, предусмотрительности, выдержке, умению с помощью нехитрых подручных средств перевоплощаться то в немощного старичка, зачастившего в отрадненскую церковь, то в бойкого залетного спекулянта, принюхивающегося к ценам на ходкие товары на бекетовском толчке.
Из сплава этих качеств рождались самые необходимые — железное упорство и особая интуиция оперативного работника. Немало убедительных доводов приводили Василию Самсоновичу и сослуживцы, и председатель колхоза Иван Федорович, и другие уважаемые люди, уверяя, что скрылся бандит где-нибудь далеко за пределами Сталинграда. Инспектор спорить не спорил, но упорно стоял на своем, хотя вряд ли смог бы обосновать свое мнение.
Чутье подсказывало инспектору, что беглец где-то поблизости. И Луценко караулил его везде, где мог он появиться. Каждую ночь сменялись засады на чердаке по соседству с двором Пантелеевых, в хлевушке, что притулился к забору Надьки Фельдшеровой, у опустевшей уже погребицы, несомненно, известной Сараенку, и даже у домов двух его прежних любовниц. Только свою квартиру оставил Луценко без наблюдения. И чуть не поплатился за это жизнью.