Третий принцип управления Кореей — освоение ее японцами.
Этими моими правилами мы должны регулировать деятельность конституционных учреждений, которые возникли в результате реформ 1919 года».
Таковы три принципа адмирала Сатоми — политграмота японского офицера.
К концу учебного дня подполковник Садзанами снова вызвал к себе Аратоки.
— Разрешите поехать в офицерский городок, занять комнату. Отдохнуть, если разрешите, подполковник-сударь.
— Вам придется поехать в город. Нужно знать работу гарнизона. Послезавтра я отправляю вас в операцию… Сегодня отправитесь на завод промышленника Сена. Он выполняет некоторые заказы текущего ремонта.
— Я познакомился с ним, подполковник-сударь.
— Предупредите, что восемьдесят бомбодержателей, заказанные у него для наших самолетов, должны быть готовы не через пять дней, а завтра. Проследите за исполнением.
И Аратоки отправился снова в город.
Глава двенадцатая
ЦЕХ
Конструктор модельного цеха пел, поворачиваясь над огромным картоном, по которому были расчерчены шпангоуты.
— «Ночь, аптека, переулок, — произносил он слова, — вишни цветут. Я один… Эй, аптекарь! Дай лекарства от невиданной любви…»
В мыслях он ворчал:
«Приятные новости… С женитьбой вас, господин, вы, кажется, хотели жениться?.. Все лимиты окладов понижаются на пятнадцать процентов. „Эй, аптекарь! Дай лекарства…“ Спасибо, господин хозяин, нас уравнивают с чернорабочими… „Белые вишни цветут, я один…“ Теперь, извините, мне плевать, пусть разрушают весь цех, я не скажу ни слова. „Эй, аптекарь! Дай лекарства от невиданной любви!..“»
Судоремонтный и механический завод господина Сена считается самым крупным предприятием в Кион-Сане. В путеводителе Кука и Смиса он отмечен крестиком, и сказано следующее:
«Кион-санский завод… Число рабочих 1425, из них женщин и детей 627. Большинство китайцев. Жилища рабочих, расположенные на юго-западной стороне порта, выделены в особый маленький городок, огражденный стеной. Иждивением господина Сена для них выстроен специальный театр».
Да, театр выстроен. Это китайский театр, маленький угрюмый барак, где раз в месяц даются представления:
«Геройский патриотизм некоторой жены».
«Цветы — кровь — пепел — огонь».
«Растущий бальзамин».
«Благородные поступки японского дворянина».
Но живут рабочие в полных крысами чуланах и едят гнилые водоросли. Работают в сутки четырнадцать часов. Еженедельного отдыха нет — праздник раз в месяц. И заводчик удерживает из жалованья плату за вход в театр.
«Эй, аптекарь! Дай лекарства от невиданной любви!..»
Модельный цех находился в низкой кирпичной казарме на берегу залива. Лед в заливе был разбит ледоколами и плавал редкими зелеными комками среди стоящих у прикола судов. Возле самой каменной кромки залива торчали ржавые ребра судна «Темено-мару» с отстающими листами дырявой обшивки. Нос был высоко поднят над остовом, наполовину вмерзшим в тающую льдину.
На поднятых лесах трое рабочих клепали обшивки морских катеров. Усатый Сен в синей ватной робе, наклонившись, поворачивал пневматическое сверло, со свистом впивавшееся в железо.
В ворота завода, охраняемые тремя дюжими сторожами, вошел японский офицер. Никто не взглянул на него.
— Подай заклепку! Бей! Так. Сюда! Так.
— Ты!
— Подай заклепку! Бей! Так. Сюда! Так.
— Ты!.. Эй!
— Извините, барин, не заметил.
— Где ваш старший?
— Приказчик, барин, здесь. Мастер, барин, уехал к хозяину. В конторе, барин, господа счетоводы.
— Пришли сюда!
— Сейчас… Бей! Подай заклепку! Бей! Так. Сюда! Так. Сбегай за приказчиком!
На лесах двигался темный сморщенный человек в сапогах, в толстых грязных штанах и надутой ветром кацавейке. Он подавал клепальщику на штанге раскаленные докрасна заклепки. Оглушительный звонкий удар разнесся вместе с ветром.
— Сейчас, барин офицер…
Медленно поворачиваясь, человек стал слезать с лесов. Когда он спустился на землю, Аратоки увидел, что это женщина. Она была черна и худа. Лицо ее состояло из плоских, заостренных костей, обтянутых тонкой кожей.
«Эти звери, неужели они живут друг с другом? „Дорогая, шел я в дождь и в плеск, был я тонок, одинок и чист, в темноте я слышал золотой, чистый, тонкий, одинокий свист“. Да… Скажу я вам!.. Что же он?.. А где приказчик?.. Женщины низких сословий у всех наций одинаково безобразны…»