Не так давно Абэ, примелькавшийся в Корее, был переведен на работу в один из маньчжурских городов. На следующий день он стоял уже на людном перекрестке — приятный молодой человек в чистом платье, в канотье от Чоу Чжана, вертящий в руках камышовую трость.
Вечером город Ц. представляет собой любопытное зрелище. Казарменные дома, освещенные с улицы двухцветными фонарями, японские солдаты, гуляющие молчаливыми группами, лысые черные псы, столбы дыма, составленного из жавелевого пара прачечных, кухонной гари и пороховой копоти от учебной канонады, доносящейся издалека.
Абэ вошел в вечерний городской обиход. Его видели всюду, он бродил по улице Дзоудая, торчал на площади между управлением почт и деревянным цирком, вертелся среди спекулянтов, торгующих фондовыми бумагами. Вместе с приезжими он смотрел на багровые майские закаты, его соломенная шляпа была покрыта летящим с деревьев пухом.
— Какое чудесное выражение природы, — сентиментально восхищался Абэ. Он выдавал себя за китайца, воспитывавшегося в Японии и наконец возвратившегося домой. Он поочередно прикидывался коммунистом, гоминдановцем, японофилом и антияпонцем и всегда занимался предательством.
Он беспрерывно общался с людьми, влезая в разговор по каждому поводу.
— Извините меня, не встречал ли я вас где-то?
— Прошу простить меня, если я не заблуждаюсь, вы служащий сберегательного банка? Очень рад побеседовать.
— Здравствуйте! Ужасные дела. Мне, как китайцу, это больно видеть.
— Хотите, я расскажу вам анекдот: когда у сычуанца спросили, что тебе больше всего нравится — зима ли, лето ли? — он закричал: «Весна». А мы, когда нас спрашивают, кто вам больше по душе — англичане или японцы, — мы говорим: «Китай».
— Не правда ли? Вам нравится? Вы согласны с этими словами? Мы единомышленники. Я так подумал. А какого мнения об этом держится господин Ши?
В последнее время Абэ получил прибавку содержания и «благодарность за поступки». Он переехал в Дзо-Ин. Говорят, что его перебрасывают на монгольскую границу. Он будет монголом. Он подвижен, как волчок, и завтра может оказаться в любом месте земного шара. Приметы его трудно описать, — он старается их не иметь.
ДОНАЛЬД ШИ — УЧИТЕЛЬ
Город Дао-Ин лежит между станцией Мамахэдзы и озером До. Это один из самых приятных городов Маньчжурии, защищенный от порывистых ветров небольшой цепью гор. Открытые три месяца назад невдалеке от города серные источники привлекают сюда приезжих.
В час дня по харбинскому времени Дональд Ши постучался в дом начальника акциза Ян, на дочери которого он собирался жениться. Свадьба была назначена на сегодняшний день. Он застал в доме шесть незнакомых женщин. Из кухни доносился запах свадебных блюд. Дональд Ши прошел через двор и вошел в комнату хозяина. Отец невесты стоял полуголый над бадьей, и его мыл слуга.
— Жених моей дочери, — сказал Ян, подымая мокрую мыльную голову, — я не могу тебя приветствовать объятием. Я хотел бы тебя видеть в честной черной кофте. В этом пиджаке и галстуке ты похож на индюка.
Ши перешел в другую комнату с пустыми углами и аквариумом и сидел там час.
Дональд Ши был учитель смешанной республиканской школы. Его имя было Ши Фын-сяо, он назывался Дональд, потому что окончил американский миссионерский колледж и был христианином. Он приобрел некоторую известность в округе двумя речами, направленными против японцев и коммунистически мыслящих молодых людей.