«Нужно искать пробоину, – сделал Матвей глубокий вдох. – Если не найду, то останусь в этом трюме навечно. И уже никогда не увижу жену и сына…»
Он отсидел в советских лагерях долгих пять послевоенных лет. Осужден был в апреле сорок шестого – ровно через год после освобождения из концентрационного лагеря Дахау. В немецких застенках и научился радоваться каждому прошедшему дню и предстоящей ночи – самому благословенному времени в любой неволе.
Первые годы в ГУЛАГе душила обида. Как же так?! Тысячи людей попросту перемещались из немецких лагерей в советские. Без суда, без справедливого следствия… Однако в последнее время обида уступила место страстному желанию поскорее возвратиться к нормальной жизни. Он готов был провести эти два года где угодно: в воркутинских лагерях, в норильских, в пермских, даже на голых скалах Новой Земли, где, по слухам, приходилось крайне туго, – лишь бы не схлопотать дополнительный срок, освободиться и увидеть близких людей.
Правая ладонь наткнулась на рваные края листов металла примерно через минуту. Запас кислорода в крови имелся, однако под водой предстояло сделать многое: найти приемлемую по размерам дыру, выбраться через нее наружу, а затем усиленно работать конечностями, всплывая на поверхность.
«Не успею, – ощупывал Матвей пробоину. – Придется возвращаться, иначе задохнусь, едва сунусь туда».
Найденное им было не самой пробоиной, а длинной щелью между краями лопнувшей от взрыва металлической обшивки. Сама дыра, проделанная в борту ниже ватерлинии неизвестным взрывным устройством, находилась где-то дальше – за пределами трюмного отсека. Это стало понятно, когда Матвей, двигаясь вдоль щели и оценивая ее ширину, внезапно уперся плечом в поперечную переборку.
«Если постараться, то пролезу», – решил он и рванул к воздушному пузырю.
Не тут-то было. Пузырь почти исчез – наверху плавали тела мертвых зэков, а в угол отсека несколько оставшихся в живых никого не подпускали.
Получив пару ударов тяжелой зэковской обувью и не сумев пробраться к воздуху, Матвей ответил столь же жестко: схватил кого-то за ноги и потянул вниз…
То, что он вдохнул после короткой борьбы, уже нельзя было назвать воздухом – азот и углекислый газ, изрядно сдобренные удушающей влагой.
Помимо Матвея, в углу из последних сил копошились еще несколько человек. Никто не кричал, никто не звал на помощь – люди просто доживали последние минуты.
– Парни, я нашел внизу узкую щель, – сдавленно прошептал бывший краснофлотец. – Кто хочет отсюда выбраться – айда за мной! Только не толкаться и соблюдать очередность – иначе погибнем все…
Он не знал, сколько человек последовали за ним во мрак затопленного трюма. Просто ушел вниз – к самому широкому месту образовавшейся щели. Отыскав ее, не раздумывая, юркнул в пасть искореженного металла и тут же зацепился одеждой за острый край.
«Черт! – уперся руками Матвей в корпус снаружи. – Ну, давай же! Давай!!»
Кажется, вместе с зэковской робой порвалась и кожа на животе. Но это неважно. Главное, что он выскользнул из идущего ко дну судна. Мало того, успел выдернуть из узкой трещины еще двух человек. И лишь после этого устремился вверх – туда, где колыхалась бирюзовая поверхность Баренцева моря, освещенная косыми лучами северного солнца.
Душа трепетала от счастья. Надо же! Выжить в такой непростой заварушке – это вам не солянку на камбузе сварганить!..
Пока зэки отчаянно гребли к поверхности, очевидные вопросы дальнейшего выживания душу не тревожили. Трое мужчин были счастливы, выбравшись из жуткой западни, и в эти мгновения хотели только одного – поскорее добравшись до поверхности, вдоволь надышаться свежим воздухом.
Матвей первым вырвался из морской пучины. С громким хрипом вобрав в себя воздух, он откашлялся и помог удержаться на поверхности всплывающим товарищам. Лишь после этого огляделся по сторонам.
Метрах в сорока на мелкой волне колыхалась деревянная шлюпка, основательно набитая моряками с «Вельска» и охранниками. Молодой парень, спасенный Матвеем, вскинул руку, подзывая их.
Куда там! Перегруженная шлюпка едва не цепляла бортами воду – никто из ее пассажиров даже не собирался повернуть к несчастным.
«Плохо дело, – подумал бывший капитан-лейтенант. – В такой холодной водице нам не продержаться и часа».
Однако случившееся через минуту повергло в шок и заставило скорректировать оставшееся до смерти время. Буквально в одном кабельтове вода внезапно вскипела, забурлила.