На этом торжества окончились. Мы строем вернулись на плац. Там нас распустили. Мы с Бобом Эсковом не мешкая направились к общежитию. Через двадцать минут начиналось первое занятие, а нам еще надо было переодеться в повседневную форму.
По пути нас окликнул курсант из караульного взвода:
— Иден! Эсков!
— Так точно, — отозвался я.
— Вам приказано немедленно явиться в кабинет начальника академии. Вдвоем!
Мы с Бобом переглянулись. К начальнику академии! Но нас вроде бы не за что было вызывать на ковер…
— Я сказал — немедленно! — прорычал часовой. — Чего вылупились, салаги? Прилив не ждет!
В кабинет начальника меня пригласили первым. Боб с лицом истукана остался сидеть в приемной. Я открыл дверь, набрал в легкие побольше воздуха и вошел. Как и положено, моя фуражка была у меня под левой рукой, а форма идеально вычищена и отутюжена. В общем-то начальник сделал мне одолжение, вызвав меня сразу же после строевого смотра. Я щелкнул каблуками и отдал честь.
— Сэр, курсант Джеймс Иден прибыл по вашему приказанию!
Начальник академии провел по толстой шее носовым платком и смерил меня оценивающим взглядом.
— Вольно, Иден, — наконец сказал он, потом поднялся с кресла и тяжелой походкой прошел к внутренней двери своего кабинета. Слегка приоткрыв ее, он заглянул внутрь. — Войдите, лейтенант!
В кабинет твердыми шагами вошел лейтенант Блаймэн. Начальник некоторое время стоял возле окна, задумчиво глядя на белый, залитый солнцем пляж и голубую полоску моря, потом, не оборачиваясь, заговорил:
— Иден, вчера во время сдачи нормативов пропал ваш сокурсник. Дэвид Крэкен… Как я понял, вы были с ним знакомы.
— Так точно, сэр. Правда, не очень хорошо. Я познакомился с ним буквально перед погружениями.
Начальник обернулся и нахмурил лоб.
— Для меня важно то, что вы знали его, Иден. К сожалению, почти никто из курсантов не может сказать того же. Его знали вы, его сосед по комнате курсант Энджел — и, пожалуй, всё. У нас сложилось впечатление, что курсант Крэкен, каким бы он ни был человеком, не стремился обзаводиться друзьями.
Я промолчал. Если старик захочет, чтобы я рассказал ему о чем-то, он не станет ограничиваться намеками.
Начальник снова посмотрел на меня тяжелым пронизывающим взглядом, а потом обратился к лейтенанту Блаймэну:
— Лейтенант, вы хотели бы что-то сказать в дополнение к вашему рапорту?
— Нет, сэр, — хрипловатым голосом возразил Блаймэн. — Как я уже говорил, после того, как курсант Крэкен не вернулся, я объявил на корабле тревогу и приказал начать поиск с помощью сонара. Но сонар был неисправен, и нам пришлось вызывать буксиры. Они потратили несколько минут на то, чтобы подойти к нам, и после этого начали поиск. Никаких следов курсанта Крэкена обнаружено не было.
Я представил себе Крэкена, оставшегося в одиночестве в черной ледяной воде на глубине четыреста метров. Ничего странного в том, что буксиры не обнаружили его, не было. Найти человека на такой глубине в открытом море почти невозможно.
— А что произошло с сонаром? — спросил начальник. — Почему он не работал?
— Понимаете, сэр, — нахмурился Блаймэн, — Не знаю, стоит ли об этом упоминать…
— Говорите, а я уж решу, стоит или не стоит, — с недовольством прервал лейтенанта шеф.
— Слушаюсь, сэр. — Блаймэн был явно озадачен. Он бросил на меня растерянный взгляд. — Начну с того, что перед погружениями с палубы нашего судна исчез один из эхолотов. А так как сонар был рассчитан под комплект из двух эхолотов — это было необходимо для официальной фиксации рекорда — он, естественно, стал барахлить. На всех глубинах на экране появлялся объект-призрак. Когда Крэкен исчез, техники как раз разбирали прибор и пытались найти неисправность.
— Объект-призрак… — повторил начальник академии и посмотрел на меня. — Лейтенант, скажите в присутствии кадета Идена, на что был похож этот объект?
— Ну… — Блаймэн замялся. — Оператор сонара сказал, что на экранах виднеется что-то вроде морского ящера.
Начальник академии помолчал, как бы предлагая нам задуматься над этими словами.
— Морской ящер… — повторил он. — Курсант Иден, лейтенант говорил мне, что вы упоминали о морских ящерах.
— Да, сэр. — Я с трудом подыскивал нужные слова. — Я видел… Мне показалось, что на глубине триста шестьдесят метров я видел что-то странное. Но это могло быть все, что угодно, сэр. Это могла быть рыба, а могла быть игра моего воображения. Из-за глубинного опьянения… Но…
— Но вы все же назвали это морским ящером, не так ли?
— Да, сэр, — неохотно подтвердил я.
— Понятно. — Начальник сел за стол и стал смотреть на свои сплетенные пальцы. — Курсант Иден, по моему приказу исчезновение курсанта Крэкена серьезно расследовалось. Выявились некоторые обстоятельства, по поводу которых у меня еще нет окончательного мнения. Во-первых, это пропажа эхолота. Конечно, причиной пропажи могла быть простая халатность. Я уже наложил взыскание на экипаж учебного судна. Прибор мог просто соскользнуть за борт. У нас не впервые возникает такая ситуация. Теперь мы поплатились жизнью курсанта.
Во-вторых, появилось предположение, что в исчезновении Дэвида виноваты морские ящеры. Не буду скрывать, Иден, я по-прежнему считаю, что все морские змеи появляются из винной бутылки. Я служу в подводном флоте уже сорок шесть лет и побывал во многих переделках, но никогда не видел морского ящера. Оператор сонара не может сказать наверняка, что он видел… Да и вообще, видел ли он что-нибудь — после пропажи эхолота… ведь прибор начал барахлить. В этой ситуации решающее слово принадлежит вам, Иден. Можете ли вы определенно утверждать, что видели морского ящера?
Я немного подумал… Да нет… все же в этой ситуации ответ мог быть только один.
— Нет, сэр. Ведь это могла быть галлюцинация — из-за вакцины или глубинного опьянения.
— Я так и думал, — покачал головой начальник. — Тогда переходим к третьему обстоятельству… Курсант Иден, перед тем как вызвать вас, я говорил с курсантом-капитаном Фэрфэйном. Он сказал мне, что между ним и Крэкеном случилась серьезная ссора. Он считает, что перед последним погружением Крэкен был в состоянии стресса. Другими словами, Фэрфэйн уверен, что курсант Крэкен потерял рассудок и решил свести счеты с жизнью.
Тут я забыл про флотскую субординацию.
— Сэр, да это же чушь! — взволнованно возразил я. — Это Фэрфэйн сошел с ума, если он говорит о самоубийстве Дэвида! Ссору затеял Фэрфэйн. А Дэвид все время сохранял спокойствие. Конечно, он тоже переживал из-за этого, но я клянусь вам, у него не было даже мысли покончить с собой. Да и зачем, если он…
Я понял, что наговорил лишнего, и замолчал. Лейтенант Блаймэн смотрел на меня с явным недовольством, да и начальник неодобрительно прищурился.
— Извините, сэр, — попытался я поправить положение. — Но это абсолютно невозможно. Курсант Крэкен не мог покончить жизнь самоубийством.
Начальник академии задумался.
— Ну хорошо, курсант Иден, — наконец сказал он. — Если это вас интересует, то вашей точки зрения придерживается и лейтенант Блаймэн. Он считает, что курсант Крэкен является… вернее, к сожалению, являлся одним из самых перспективных курсантов академии… А теперь вы свободны!
Я отдал честь, повернулся и вышел — правда, перед этим я успел увидеть неловкость и замешательство на лице лейтенанта Блаймэна. Вот тебе и старая акула! Неужели за этими хищными глазами скрывается что-то человеческое?
Праздновали День основания академии, и поэтому у нас была всего одна лекция. На занятиях присутствовал и Илэдио Энджел. Боб до сих пор не вернулся из кабинета начальника, и получилось так, что мы с Лэдди (как называл его Крэкен) вместе вышли из аудитории.