— Это не простой француз, — ответил Подвойский, — а рабочий поэт, участник Парижской Коммуны. А перевел на русский язык наш рабочий, шахтер Аркадий Коц. Поэтому и получилось как про нас... Наша с вами задача — до Кронштадта выучить «Интернационал». Сначала запомним мотив. Я буду петь, а вы по листочку подпевайте. Не стесняйтесь!
Николай Ильич откинул растрепавшиеся на освежающем ветру светлые волосы и взмахнул руками:
Вставай, проклятьем заклейменный...
Сначала получилось нестройно, недружно, плохо.
— Еще попробуем!
Так он запевал и дирижировал «хором» несколько раз. А когда корабль подходил к кронштадтскому причалу, к удивлению моряков, на его палубе стояли полторы сотни'делегатов и дружно пели «Интернационал».
— Во, пехота! Во, дают! — переговаривались моряки на берегу.
Корабль замер у причала, а с палубы неслось:
...Это есть наш последний и решительный бой...
— Братишки! — закричали моряки. — Давай на берег!
После конференции влияние большевиков на армию стало быстро расти по всей стране. Непосредственное руководство партийной работой в войсках осуществлял дружный коллектив Бюро, избранный конференцией. А. Ф. Ильин-Женевекий вспоминал, что особенно большую роль тогда играли Н. И. Подзойский и В. И. Невский: «Оба они как бы взаимно дополняли друг друьч. Подвойский был главным организатором и вообще душою Военной организации. Невский — главным и любимей-шим солдатским агитатором-учителем. Невский как бы взрыхлял девственную почву политического сознания солдатско-крестьянских масс, а Подвойский засевал их семенами дисциплины и организации... Неутомимости того и другого можно было прямо удивляться. Можно смело сказать, что по крайней мере две трети всей работы лежали на плечах этих двух товарищей».
Но Бюро, представлявшее собой лишь небольшую группу руководителей, могло бы быстро превратиться в оторванную от солдат секту, если бы оно не опиралось на многие десятки столь же подготовленных и самоотвер-яюяных военных работников партии. В то время военной работой на местах руководили большевики: В. Г. Кнорин, А. Ф. Мясников, М. В. Фрунзе (Западный фронт); Н. В. Крыленко (Юго-Западный фронт); П. Е. Дыбенко,
С. Г. Рошаль (Балтфлот); А. Я. Аросев, Е. М. Ярославский, А. С. Бубнов (Москва); Э. И. Квиринг, С. И. Гоп-нер (Екатеринослав); Г. Н. Каминский (Тула); В. П. Антонов (Саратов); Н. Г. Толмачев, Ф. И. Голощекнн (Урал); Н. Н. Яковлев, Б. 3. Шумяцкий (Сибирь). А они, в свою очередь, опирались на тысячи и тысячи других военных работников, имена которых остались разве лишь в очерках истории местных партийных организаций, в ар-хпвпых материалах, которые еще только ждут своих исследователей, а то и не сохранились вовсе.
Н. И. Подвойский не уставал повторять членам Бюро: — Расширяйте актив. Ищите и растите помощников. Без этого мы ничего не сделаем.
Уже за первую неделю, прошедшую после конференции, Бюро «Военки» значительно укрепило связи с фронтом и периферийными гарнизонами. Делегаты, разъехавшиеся на места, привезли с собой номера «Солдатской правды» и «Бюллетени», которые предусмотрительно выпускались «Военной» во время работы конференции. В них были материалы конференции, ее резолюции, то есть все, что нужно для работы.
«Военка» уверенно перестраивалась, выходила на новый уровень работы, приступала к решению новых задач. И они были бы решены в кратчайший срок, если бы не события первых дней июля...
Требования некоторых делегатов, а также ходоков в «Военку» превратить конференцию в штаб и сбросить Временное правительство были не случайными. Они отражали настроения рабочих и солдат столицы. Обстановка в Петрограде , была критической — воля петроградских рабочих и солдат покончить с Временным правительством созрела. Малейший повод мог вызвать несвоевременное выступление. За поводом дело не стало.
1 июля в столице была введена карточная система на продовольствие, а продуктов для отоваривания карточек не оказалось. Оставшийся без продовольствия рабочий Питер негодовал. 2 июля стало известно о провале наступления на фронте и огромных потерях русских войск. Заволновались солдаты. Последней каплей в чаше терпения был кем-то преднамеренно пущенный слух о решении властей расформировать революционные 1-й пулеметный и Гренадерский полки.
Вечером 2 июля солдаты 1-го пулеметного и Гренадерского полков, пригласив рабочих завода «Новый Лесс-нер», собрались на митинг и, подстрекаемые провокаторами, решили выйти на улицы и силой заставить эсероменьшевистскую верхушку Совета отобрать власть у Временного правительства. Участники митинга разослали гонцов в другие полки и на заводы с призывом к общему выступлению.
Партия большевиков поддерживала революционные
настроения в массах, но она была против немедленного выступления. У рабочих и солдат Петрограда, безусловно, хватило бы сил свергнуть Временное правительство и взять власть. Но удержать ее они бы не смогли. Поэтому 3 июля ЦК, ПК и Военная организация приняли решение воздержаться от выступления. Всю ночь и весь день 3 июля Я. М. Свердлов, Н. И. Подвойский, А. В. Луначарский, Г. И. Петровский и другие руководители ЦК, ПК и «Военки» вели агитацию, пытаясь удержать 1-й пулеметный, Гренадерский, 180-й запасной и многие другие полки, а также рабочих ряда предприятий от выступления. Но безуспешно. Тогда поздно вечером экстренное совещание ЦК, ПК, Военной организации отменило свое прежнее решение и постановило принять участие в выступлении с целью превратить его в мирную, организованную демонстрацию под лозунгом «Вся власть Советам!» и тем самым не дать Временному правительству повода для разгрома революционных сил. А такой повод оно явно искало.
4 июля свыше 500 тысяч рабочих, солдат стройными колоннами, в полном порядке, во главе с большевиками пошли по улицам столицы. Но Временное правительство уже приняло решение о расправе. «На углу Садовой улицы и Невского проспекта, — вспоминал участник демонстрации рабочий П. А. Анисимов, — вдруг, точно по сигналу, затрещали пулеметы с трех сторон...» Начался хладнокровный, беспощадный расстрел демонстрантов. Против них были брошены верные правительству войска.
Вечером 4 июля на совещании ЦК, ПК и Военной организации, проходившем под руководством В. И. Ленина, было решено прекратить демонстрации и принять меры к предотвращению повторного выступления. Но Временное правительство перешло к репрессиям. Ночью 5 июля была разгромлена «Правда». Штаб округа, получив подкрепление с фронта, сколотил отряд с восемью броневиками, пулеметами и двумя орудиями для захвата штаба партии — особняка Кшесинской. По городу был пущен слух, что в особняке находятся сотни немецких шпионов, горы германского оружия и золота. На исходе ночи отряд под командованием помощника командующего округом Кузьмина двинулся к особняку.
А Н. И. Подвойский, разослав в части членов Бюро, всю ночь вместе с комендантом особняка Г. В. Елиным не покидал «Военку». Они сформировали усиленную охрану из 120 матросов и 60 солдат Гренадерского полка. Часов в 5 утра Николай Ильич выслал на прилегающие к особняку улицы разведку и позвал Елина.
— «Правда» разгромлена, — озабоченно сказал Подвойский, — значит, очередь особняка. Штаб большевиков они в покое не оставят... А тут документы ЦК, ПК, Военной организации, «Солдатской правды»...
Открылась дверь — вернулась первая группа разведки, за ней вторая, третья...
— У Троицкого моста — правительственные войска.
— Войска на Каменно-Островском.
— На Кронверкском войска, у Народного дома...
Подвойский взглянул на план города: особняк был
почти полностью окружен, остался лишь небольшой проход к Петропавловской крепости.
— Надо спасать документы, — сказал он Елину. — Паковать — ив Петропавловскую крепость! Там наша организация сильная — спрячут!
Раздался резкий телефонный звонок. Звонил командир отряда захвата Кузьмин.
— Кто у телефона? — спросил он начальственным тоном.
— Конторщик из «Солдатской правды», — мгновенно среагировал Подвойский.
— Командующий округом генерал Половцев приказал немедленно очистить особняк. — Кузьмин чуть помолчал и добавил: — На это есть санкция ЦИК. В случае невыполнения приказа даю команду на штурм!