— Тут никого из ответственных лиц нет, — ответил Подвойский, подмигнув Елину. — Приказать солдатам и матросам сдать оружие я не могу. Прошу дать минут сорок, чтобы оповестить кого-нибудь из ЦК или «Военки».
— Даю сорок пять минут.
Подвойский повесил трубку и приказал Елину:
— Пулеметы — во все подъезды! Охрану — сюда! Быстро!
Николай Ильич сообщил солдата.м и матросам о телефонном звонке. Те сразу схватились за винтовки и гранаты. Со всех сторон послышались грозные и решительные голоса: «Пусть попробуют», «Будем стоять!», «Не на тех напали!»
— ...Мы не можем сдаться и сложить оружие, — сказал один из матросов. — Не привыкли...
— Я не сомневаюсь в вашем мужестве и преданности революции, — горячо сказал Николай Ильич. — Но особняка мы все равно не удержим. Жертвы будут напрасными. Для нас сейчас важнее всего спасти документы партии, «Солдатской правды». Надо перенести их в Петропавловскую крепость. Туда еще можно пройти.
Николай Ильич вдруг выпрямился и, повысив голос, твердо сказал:
— Приказываю! Собирать из столов и из шкафов бумаги. Вязать... подручными средствами. Группами переносить в крепость и оставаться там! — он так же неожиданно перешел на обычный тон: — В каких комнатах брать бумаги, я сейчас покажу. Георгий Васильевич! Большевиков крепости знаешь?
Елин кивнул.
— Быстро туда! Организуй прием. Запомни, куда схо-вают.
Елин исчез. Николай Ильич показал солдатам и матросам комнаты ЦК, ПК, «Военки», «Солдатской правды» и вместе с ними стал выгребать из столов и паковать бумаги. Он вновь услышал телефонный звонок и на ходу взглянул на хронометр. Звонил Кузьмин.
— Ваше время истекло!
— Я послал нарочных, — извиняющимся голосом ответил Подвойский. — Жду с минуты на минуту... Самое большее — через полчаса...
В трубке тихо потрескивало. Потом раздался властный голос:
— Через полчаса начинаю штурм!
Николай Ильич снял ненужную теперь охрану.
— Пулеметы — в Петропавловскую крепость! Оставайтесь там! Как утихнет, уйдете в свои казармы, — распорядился он.
...Солдаты и матросы паковали последние бумаги, когда Николай Ильич услышал шум, гиканье, топот множества ног. В особняк ворвались погромщики. «Им чудились бомбы, взрывы, пулеметы, пушки, — вспоминал Николай Ильич, — и они, обезумев от ожидаемых в штабе большевиков ужасов, ничего не соображали, ничего не видели и носились по двору, саду и кабинетам с ружьями наперевес, с револьверами на взводе, обнаженными шашками, готовые все разрушить и... удрать при возникновении действительной опасности». Подвойский сразу же был арестован. Но в суматохе, в поисках «немецкого золота» его не очень-то стерегли. И Николай Ильич воспользовался этим. Знавший назубок все коридоры, входы и выходы, он ускользнул из особняка.
Через час он уже был в Невском районе, у дверей квартиры старого рабочего-обуховца Павла Петровича Кувалдина. По условному стуку дверь открыл сам хозяин, молча пропустил Н. И. Подвойского и старательно закрыл на задвижку дверь.
— Вот и свиделись, Петрович! — попытался улыбнуться Николай Ильич.
— Да, теперь хорошего не жди... — без энтузиазма ответил Кувалдин.
Николай Ильич сбросил пиджак, поставил табурет на середину комнаты и, вздохнув, сказал:
— Давай, Петрович!.. По полной программе!
Павел Петрович, ни слова не говоря, набросил на плечи Николаю Ильичу чистую тряпку и взялся за ножницы. Вскоре он обмахнул Подвойского, все так же молча вытащил из шкафа выцветшую, белесую солдатскую гимнастерку без погон, шаровары, сапоги и подал Николаю Ильичу, а сам направился в чулан. Подвойский переоделся. Петрович вынес потрепанную толстую книгу, вскрыл ножницами пыльную обложку, вытащил оттуда паспорт и положил его на стол.
Николай Ильич полистал его, спрятал в карман, потом отыскал глазами зеркало и взглянул на себя. Через потускневшее стекло на него смотрел немолодой солдат с, ввалившимися щеками и короткой, какой-то бесцветной прической. Николай Ильич с сожалением посмотрел на лежавшую на полу кучу столько лет украшавших его светлых пышных волос.
— ...Шпиков все равно но обманешь, — сказал Петрович. — А вот дети дома перепугаются.
— Жена тоже! — засмеялся Подвойский.
— Жене мы во всяком виде хороши, — возразил Петрович.
Николай Ильич подпоясал ремень. Петрович, видя, что Подвойский собирается уходить, сказал:
— Сейчас покормлю. Спешить теперь некуда.
— Как раз теперь-то, Петрович, мне и надо торопиться! — отозвался Подвойский.
Но он вдруг ощутил такое острое чувство голода, что без возражений сел к столу. Он пытался вспомнить, когда ел в последний раз, и не мог.
Из квартиры П. П. Кувалдина Николай Ильич вышел уже не как руководитель «Военки» Н. И. Подвойский, а как уволенный из армии по болезни бывший солдат Ник-лин. Снова подполье. Снова нелегальщина. И полное неведение того, что творится в городе. Надо было как можно скорее связаться с В. И. Лениным, с Я. М. Свердловым, отыскать членов Бюро «Военки» и продолжать борьбу...
Временное правительство издало приказ о розыске и аресте В. И. Ленина и предании его суду. Но В. И. Ленин был готов к такому повороту событий. В те дни в полной мере проявились его бойцовские качества. За один только день, уходя от преследования, В. И. Ленин сменил четыре «квартиры». Но он не просто уходил, он боролся, руководил партией, поворачивал ее к работе в изменившихся условиях, анализировал и объяснял партии и рабочему классу суть происходивших событий. В сторожке завода «Русский Рено» В. И. Ленин участвовал в заседании Исполнительной комиссии ПК РСДРП (б), и Николая Ильича, присутствовавшего на этом совещании, поразило мужество и самообладание вождя партии. «Поражение обратило Ленина в сгусток энергии», — вспоминал Н. И. Подвойский.
Мужество и несгибаемость В. И. Ленина передавались тем, кто был рядом с ним, в том числе и Н. И. Подвойскому. Николай Ильич все свои силы направляет на то, чтобы восстановить Бюро Военной организации, наладить его работу. Он в течение двух дней разыскал оставшихся на свободе членов Бюро, побывал в районных организациях «Военки», подыскал место для работы Бюро и даже договорился о помещении для проведения делегатских и гарнизонных совещаний. 9 июля ему удалось созвать в Невском районе нелегальное совещание, на которое сумели прийти В. И. Невский, М. С. Кедров, А. Ф. Ильип-Женевский, Е. Ф. Розмирович и еще несколько активистов «Военки». Николай Ильич не без удовлетворения наблюдал, как посветлели при встрече друг с другом лица товарищей.
— Ну вот, мы снова вместе, — сказал он, открывая собрание. — Будем считать, что Бюро после разгрома вновь приступило к работе.
На совещании решили, что надо в первую очередь сосредоточиться на организационном восстановлении и укреплении военных организаций, налаживании живой связи с ними.
— ...А как же с разъяснением положения в столице, в стране, Николай Ильич? — спросила в конце совещания Е. Ф. Розмирович. — Не хотелось бы самим фантазировать. Нужна позиция ЦК. Где ее взять? «Правда» теперь не выходит...
— Потерпите несколько дней, — ответил Николай Ильич. — В ЦК ждут материал Ленина. Будут и другие новости. Потерпите.
Репрессии против большевиков между тем продолжали усиливаться. Временное правительство опубликовало постановление об аресте и привлечении к судебной ответственности всех участников демонстраций 3—4 июля, якобы «виновных в измене Родине и предательстве революции». Был создан специальный отряд для розыска и ареста В. И. Ленина. Генерал Половцев отдал приказ расстрелять Ленина на месте. Были арестованы и посажены в «республиканские тюрьмы» А. В. Луначарский, П. В. Крыленко, С. Г. Рошаль, К. А. Мехоношин, П. В. Дашкевич, М. К. Тер-Арутюнянц, П. Е. Дыбенко и другие видные работники партии и Военной организации. Шли аресты в полках. На фронте были введены военно-полевые суды и смертная казнь. Были подписаны ордера на аресты всех членов Бюро «Военки», в первую очередь Н. И. Подвойского и В. И. Невского.
Николай Ильич не появлялся дома. Он ночевал на квартирах рабочих — каждую ночь в новом районе. Утром выходил на улицу, сливался с толпой и шел делать свое дело. Нине Августовне лишь передавал, если возникала возможность, что жив, на свободе, работает.