Наконец идея вызрела. Николай Ильич решил создать при Всевобуче «образовательно-производственные ассоциации» — своеобразные кооперативы из физкультурников и допризывников. Он рассчитывал, что молодые энтузиасты, если их к тому же материально заинтересовать, в свободное время могут заняться, например, сбором и реализацией сырья, собственными силами наладить производство сначала спортинвентаря, а потом и «предметов рабоче-крестьянского быта». Всю работу ассоциаций планировалось строить на самоокупаемости, на
полном хозрасчете и на личной материальной заинтересованности каждого участника. Когда ассоциации, считал Подвойский, окрепнут, заработают собственные средства, они смогут заняться и более сложным делом, например, производством черепицы, сборкой велосипедов и мотоциклов из деталей, закупленных за границей на свои деньги. Николай Ильич даже мечтал о магазинах Всевобуча (или ассоциаций): «Все для спортсмена»,
«Все для крестьянина», «Все для матери и ребенка». Очень важно было и то, что с помощью заработанных средств можно было перевести физкультурно-спортивного работу на самоокупаемость и самофинансирование, освободив тем самым небогатый государственный бюджет от расходов на ее материальное обеспечение.
Думая о производственных ассоциациях, Подвойский надеялся найти решение не только экономических, но и воспитательных задач. Ведь вовлечение молодежи в активную работу по восстановлению хозяйства страны сопровождалось бы обучением юношей и девушек массовым рабочим профессиям, им бы прививался вкус к труду. Так шло бы движение к конечной цели — коммунистическому воспитанию молодежи, подготовке ее к труду и обороне.
Прошло немало времени, прежде чем появились первые производственные ассоциации Всевобуча. Вскоре они объединились в организацию с мудреным названием Всероссийское товарищество производственных ассоциаций спорта (ВТОПАС). Эти новые коллективы по договоренности с местными властями приспосабливали для работы полуразрушенные мастерские, брошенные сараи, пустующие фабрики, восстанавливали и использовали старые станки. Производство простейшего спортинвентаря — пока вручную, кустарно — началось. Однако это не совсем удовлетворяло Николая Ильича. Он обивает пороги государственных учреждений в поисках временного кредита — «первоначального капитала» — для развертывания настоящего производства, доказывает, что ассоциации скоро заработают средства и вернут кредиты. ...Где-то удивляются его просьбам, где-то сочувствуют, понимают его, но... ничего не дают, ибо средств и материалов было в обрез.
...Время шло. Несмотря на трудности, ВТОПАС уже имел две небольшие фабрики спортинвентаря, производственные мастерские в Москве, Петрограде, Ростове, Смоленске, Туле и ряде других городов. Тут и случилась 3i0
ликвидация Всевобуча. Кооперативное объединение ВТОПАС стало ничейным, а потому незаконным. Николай Ильич пытается «легализовать» его. Но в стране уже шел процесс централизации управления экономикой. Отношение к самостоятельным и инициативным по характеру кооперативам типа ВТОПАС или Товарищества строителей Международного Красного стадиона становилось все более прохладным. Николай Ильич продолжал бороться. «ВТОПАС — не мое личное дело, — писал он в апреле 1926 года, — а имел, имеет и будет иметь большое государственное значение. Стадион тоже. Следовательно, не я один должен драться из-за них, а все, кто считает, что в спортивно-гимнастическом деле мы имеем лучшее средство массового воспитания, образования и организации».
Однако тогда кооперативы ВТОПАС, как и Товарищество строителей Международного Красного стадиона, фактически были обречены. Исторически сложилось так, что время для развертывания кооперативного движения пришло лишь шесть десятилетий спустя. В конце 20-х годов планы Н. И. Подвойского считались утопией. Сегодня же думается, что его, в общем-то скромные, задумки были не так уж и утопичны.
Неудачи гнут, но не ломают Николая Ильича. Он ищет способы как-то все же участвовать в военном строительстве, помогать Красной Армии, пусть на общественных началах.
В это время родилась массовая организация — Общество друзей воздушного флота (ОДВФ). Николай Ильич вместе с М. В. Фрунзе, Ф. Э. Дзержинским, С. А. Чаплыгиным, С. С. Каменевым вошел в Центральный Совет ОДВФ. Здесь он встретился с К. С. Еремеевым. Как встарь, они сели вдвоем... и через несколько недель из-под их пера вышла брошюра «Организация Воздушного Флота СССР», предназначенная для молодежи, «заболевшей» тогда авиацией.
Н. И. Подвойский ежедневно выступает с лекциями, на митингах и собраниях, разъясняет внутреннюю и внешнюю политику Коммунистической партии и Советского государства. С особой охотой он шел к железнодорожникам, а также к ткачам «Трехгорки». Ткачи и железнодорожники были его любимой аудиторией со времени работы в Ярославле в 1905 году.
Однажды, в мае 1923 года, ему пришлось выступать на собрании рабочих депо Рязано-Уральской железной дороги с разоблачением так называемого «ультиматума Керзона» — английского министра иностранных дел. Выступление Николая Ильича произвело такое сильное впечатление, что рабочие долго его не отпускали, стали качать, причем неудачно — он ударился грудью о плечо одного из рабочих и сломал ребро. Отлеживаясь в больнице. Н. И. Подвойский шутил, что во всем «целиком виноват Керзон».
Верность Н. И. Подвойского идеалам революции, его самоотверженность, труд с полной отдачей во имя социализма создавали ему высокий авторитет у трудящихся. В дни празднования 25-летия I съезда РСДРП железнодорожники подарили Коммунистической партии паровоз У-127. Почетным машинистом паровоза был избран В. И. Ленин, а почетным кочегаром — Н. И. Подвойский. Николай Ильич очень высоко ценил подобные знаки внимания. Но не потому, что стремился к известности и славе, а потому что они свидетельствовали об общественном признании его работы. Идейная убежденность, сознание собственной нужности давали ему силы, позволяли четко определить свое место в общей борьбе за социализм.
Когда Троцкий со своими сторонниками, а также с остатками групп «децистов», «левых коммунистов», «рабочей оппозиции» в конце 1923 года вновь развернул борьбу против ЦК РКП (б), Н. И. Подвойский не знал колебаний. Он ясно видел враждебность троцкизма ленинизму.
В партии в это время было развернуто изучение истории РКП (б). Н. И. Подвойский знал эту историю не по учебникам. Он был свидетелем или участником многих событий, связанных с героической историей партии. Из его уст молодые коммунисты узнавали о многолетней борьбе Троцкого на стороне меньшевиков против В. И. Ленина и партии большевиков в дооктябрьский период. Вспоминая недавнее прошлое, Николай Ильич рассказывал, как Троцкий в октябре 1917 года, кидаясь «революционными» фразами, пытался в то же время оттянуть, а потом и сорвать вооруженное восстание, как он, дезориентируя Петроградский Совет и ВРК, даже 24 октября в 2 часа дня, то есть менее чем за полсуток до восстания, на заседании большевистской фракции II Всероссийского съезда Советов заявил, что арест Временного правительства не стоит в повестке дня. А в 7 часов вечера на заседании Петроградского Совета он упрямо утверждал, что «конфликт восстания сегодня или завтра не входит в наши планы». Но всего через 4 часа в Смольный пришел В. И. Ленин и пустил «машину восстания на полный ход». Николай Ильич доказывал всю гибельность позиции Троцкого, сорвавшего в Брест-Литовске мирные переговоры. Николай Ильич с фактами в руках убеждал молодых партийцев, что В. И. Лепин десятилетия вел борьбу с ошибками Троцкого. Н. И. Подвойский мог бы рассказать и о том, что, являясь наркомом по военным делам, Троцкий презрительно утверждал, что никакой военной науки не существует. Поэтому не наркомат, а ВВИ вынуждена была организовать выпуск сборника «Революционная война» и сделать попытку обобщить первый опыт гражданской войны. Он мог бы рассказать, как безоглядно полагался Троцкий на военных специалистов и как капризно нетерпим был к политическим комиссарам; как, вместо того, чтобы поддержать, Троцкий тормозил в конце 1918 года работу ВВИ, изымая из нее специалистов и препятствуя инспектированию военных учреждений. Но этого Н. И. Подвойский не говорил, чтобы не быть понятым так, будто он сводит личные счеты.